следующие   несуразности,   которые,   на  мой  взгляд,  делают
неубедительными    свидетельства,    приводимые    автором    и
претенденткой [на роль Великой княжны].
     10.  На  стр.  64  упомянутой  книги,  в третьем абзаце, в
третьей строке указывается: "Была еще ночь,  было  темно,  хоть
глаз  выколи". Общеизвестно, что в России в середине лета (т.е.
в июле) в Екатеринбурге, как и в Петрограде, стоят белые  ночи,
и  достаточно  светло,  чтобы  читать  и  фотографировать  [Г-н
Престон   ошибается.    Переводчик,    житель    С.-Петербурга,
свидетельствует,  что  сегодня  (как и вчера и позавчера -- вот
уже около месяца), в ночь с 13 на 14  июля  было  темно.  Белые
ночи  давным  давно  кончились.].  И  на  той  же  странице,  в
последнем абзаце, на третьей строчке мы  находим  такую  фразу:
"Шоферу  было  трудно  отыскать  дорогу  в темноте" -- еще одно
вопиющее противоречие с фактическими условиями освещенности.
     11.  Что  же  касается  некоего  Франца  Свободы,  который
утверждает,  будто  он  спас  оставшуюся  в  живых, но раненную
Великую княжну Анастасию из дома Ипатьева и отвез ее в соседний
дом  на  телеге  своего  знакомого,  то  показания  Свободы  --
наиболее  важные  из всех свидетельских показаний. Привожу свои
соображения относительно показаний  Свободы,  которые,  на  мой
взгляд, не выдерживают никакой критики по следующим причинам:
     12.    Во-первых,    зачем   австрийскому   военнопленному
заботиться, с огромным риском для собственной жизни,  о  судьбе
Императора государства, с которым его родина воевала?
     13.  Во-вторых,  Свобода  сочиняет небылицу о каком-то "Г"
(имя его он не называет потому, что человек  этот  до  сих  пор
живет  в  СССР), который, по его утверждению, был руководителем
Чека и помог ему связаться с Царем на предмет его освобождения.
В условиях террора,  свирепствовавшего  в  Екатеринбурге  в  то
время  и  дикую, фанатическую ненависть к Династии Романовых со
стороны Екатеринбургской Чека,  состоявшей  преимущественно  из
евреев,  у  которых  были  причины  ненавидеть  Царский  режим,
предательство со стороны одного из ее сотрудников -- к примеру,
"Г" -- немыслимо. Кроме того, являясь  британским  консулом,  я
был  чрезвычайно  хорошо  информирован  относительно всего, что
происходит, и почти наверняка узнал бы  о  мнимой  деятельности
Свободы, если бы таковая действительно имела место.
     14.  В-третьих, и это самое существенное, в ночь злодеяния
был объявлен комендантский час,  согласно  которому  никому  не
разрешалось  появляться  на улице после 8 часов вечера. Ни один
человек, которому была дорога жизнь, не посмел бы нарушить его.
И при таких  обстоятельствах  нам  предлагают  поверить,  будто
Свобода  и  его  "знакомый"  сумели  раздобыть лошадь и телегу,
[проникнуть]  в  дом  Ипатьева,  опознать  и  вынести  раненную
Анастасию (которую они никогда прежде не видели), чтобы отвезти
ее  в  один  из  соседних  домов,  когда  каждый  дом  в округе
находился под неусыпным надзором вездесущих агентов Чека.
     15. Наконец, в  его  заявлении,  сделанном  под  присягой,
Свобода  (страница  69, абзац 4 книги) утверждает: "Два-три дня