всякий  раз охлаждал рвение бедняги. Стоило географу заговорить
о каком-то очередном памятнике скульптуры или  цветке,  Георгий
вежливо спрашивал: "А вы сами его видели? А сами вы нюхали этот
цветок?" На что бедняга мог лишь робко ответить: "Нет".
     По словам его сестры, Георгий был большим проказником. Его
классная  комната  находилась  рядом  с комнатой брата Николая,
Наследника престола,  который  хохотал  до  слез,  слушая,  как
терзает   учителей   Георгий.   Николаю   было   часто   трудно
сосредоточиться во время занятий, потому что Георгий то и  дело
отвлекал его.
     --  Вообще  говоря,  у  Георгия было особое чувство юмора.
Всякий  раз,  как  он  выдавал  особенно  удачную  шутку,  Ники
записывал  ее  на  клочке бумаги и прятал в "шкатулку курьезов"
вместе с другими памятками своего отрочества. Шкатулку  эту  он
хранил  у  себя  в  кабинете, когда стал царем. Зачастую оттуда
слышался его веселый  смех:  Ники  перечитывал  извлеченные  из
тайника шутки брата.
     В довершение всего, у Джорджи был соучастник его проделок,
причем,  весьма  живописный.  Это  был  зеленый  попугай Попка,
который почему-то не любил мистера Хита. Всякий раз, как бедный
учитель входил в комнату Джорджи,  попугай  начинал  злиться  и
затем передразнивать мистера Хита, щеголявшего своим британским
произношением.  В  конце концов мистер Хит до того рассердился,
что перестал давать Джорджи уроки до тех  пор,  пока  Попку  не
унесли в другое место из классной комнаты брата.
     Царских детей обучали танцам, русскому языку и рисованию.
     --  Танцы  были  одним  из  важных "предметов", которым мы
занимались вместе с Мишей. Учителем танцев у нас  был  господин
Троицкий, натура артистическая, очень важный, у него были белые
бакенбарды  и  офицерская  осанка.  Он  всегда  ходил  в  белых
перчатках и требовал, чтобы на рояле его аккомпаниатора  всегда
стояла ваза со свежими цветами.
     Прежде  чем начать па-де-патине, вальс или польку, которую
терпеть не могла, мы с Мишей должны  были  сделать  друг  другу
реверанс и поклониться. Мы оба чувствовали себя такими дураками
и  готовы были провалиться сквозь землю от смущения, тем более,
что знали: вопреки нашим протестам,  казаки,  дежурившие  возле
бальной  комнаты,  подсматривают  за  нами в замочные скважины.
После уроков они всегда встречали нас  широкими  улыбками,  что
еще больше увеличивало наше смущение.
     Похоже   на   то,  что  лишь  уроки  истории  и  рисования
по-настоящему привлекали юную Великую княжну.
     --  Русская  история,  --   признавалась   она   мне,   --
представлялась  как  бы  частью нашей жизни -- чем-то близким и
родным -- и мы погружались в нее без малейших усилий.
     Утренние визиты в рабочий  кабинет  отца  становились  все
короче,  зато интереснее и разнообразнее. Ольга была достаточно
взрослой, чтобы слушать рассказы о прошлом -- о Крымской войне,
об успехе отмены крепостного права, о великих реформах, которые
проводил ее дед, несмотря на отчаянное сопротивление со стороны