обозленная, но глаза огнем горят, любого, кто на могилу посягнет, готова
на части разорвать.
   В воздух стреляли - не ушла.
   - Гришка ее из снайперской винтовки пристрелил.  Потом,  рассказывал,
она ему каждую ночь сниться стала. Смотрит на  него  не  мигая  и  клыки
скалит, а глаза  у  нее  человечьи.  Говорили  ему,  чтобы  не  подбирал
снайперскую винтовку возле мертвого боевика, а он ее взял.
   - Кавказские овчарки - они верные.
   Поезд медленно прополз мимо перрона, застучал колесами, а  потом  еще
несколько минут звучал из темноты, скрывшись за поворотом.
   - И они в Ельск направляются. Возможно, с ними  я  еще  встречусь,  -
тихо произнес мужчина в черном, сделав последний глоток остывшего кофе.
   Он вернулся в зал ожидания и бесшумно поставил  блюдце  с  чашкой  на
стеклянный прилавок витрины.
   - Спасибо, - сказал он.
   Буфетчице хотелось спросить, что такое "груз  двести".  Ей  казалось,
мужчина с умными, проницательными глазами знает все на  свете.  Но  язык
снова  прилип  к  небу,  сухой  и  шершавый,  словно  специально,  чтобы
буфетчица не смогла произнести ни звука.
   Вновь бомжу, выглядывающему из-под телогрейки, показалось, что  перед
ним видение. "Буфетчица - реальная, знакомая, может послать, у нее можно
попросить использованный стаканчик, а вот мужик какой-то ненастоящий".
   Вернее, он был слишком настоящим, пугающим своей реальностью.
   Вновь за окном что-то сверкнуло. Мужчина прошел мимо бомжа,  даже  не
взглянув на него.
   Большая вокзальная дверь закрылась.
   Возле  "Жигулей"  орудовали  двое  молодых  парней,   третий   стоял,
выглядывая из-за хлебного фургона. Он следил за привокзальной площадью.
   Парням уже удалось открыть дверцу,  один  из  них  пытался  выкрутить
магнитолу, не повредив  ее,  второй  же  рассматривал  кассеты,  которые
извлек из перчаточного ящичка.
   - Хрень какая-то, - бурчал он. - Какой-то Себастьян Бах.
   - Я такого певца не слышал.
   Мужчина в черном появился возле них неожиданно, словно  привокзальная
темнота площади внезапно уплотнилась и образовала у машины  человеческую
фигуру с длинной-длинной тенью.
   - Положите назад все,  что  взяли,  -  прозвучал  бархатистый  мягкий
голос, в котором не слышалось угрозы, а лишь настоятельная просьба.
   Парень, не знавший,  кто  такой  Бах,  пугливо  оглянулся  и  выронил
кассеты на сиденье машины. Затем, когда понял, что мужчина один и  рядом
с ним никого больше нет, его губы расплылись в мерзкой улыбке.
   - Топай, мужик, отсюда  подобру-поздорову,  пока  цел.  Возьмем,  что
надо, и уйдем. И язык за зубами держи, а то мы тебе его быстро отчикаем.
   -  И  бороденку  проредим,  -  отозвался  второй,  продолжая  дергать
магнитолу.
   - Пошли вон! - мужчина шагнул к своей машине и положил руку на  плечо
парню, до половины залезшему в салон.
   Он секунду выждал, словно давал время грабителю  одуматься  и  самому
выбраться из "Жигулей", а затем потащил его на себя. Здоровенный  парень
почувствовал, что, если не разожмет сейчас пальцы, или  руль  оторвется,