Еще через три  минуты  вишневая  "мазда",  сверкнув  лакированным  боком,
неторопливо проехала через площадь и скрылась за поворотом.
   Некоторое время  спустя  из  бара  вышел  человек.  Сильно  сутулясь,  он
поднялся  по  ступенькам  и  на  секунду  приостановился,  чтобы   прикурить
сигарету. Вид у него был помятый  и  затрапезный,  а  покрасневшие  глаза  с
воспаленными веками свидетельствовали не то о длительном запое, не то  о  не
менее длительном недосыпании. Со второго раза  попав,  зажигалкой  в  задний
карман светлых вельветовых брюк, он неторопливо зашагал к  припаркованным  у
обочины зеленым "жигулям", на ходу глубоко затягиваясь и выпуская дым  через
ноздри.
   Подойдя к машине, он долго шарил по карманам в поисках ключей,  досадливо
морщась и зажав сигарету в уголке рта. Дым разъедал ему глаза,  и  от  этого
человек морщился еще сильнее, так что со стороны могло показаться, будто  он
готов заплакать. Наконец ключи нашлись. Почему-то они оказались в бумажнике.
   Человек с некоторым недоумением пожал плечами и отпер дверцу.
   Опустившись на водительское сиденье, он какое-то время  сидел,  безвольно
уронив руки вдоль тела и прикидывая, не вздремнуть ли ему часок-другой прямо
здесь, за рулем. Безумное напряжение  последних  суток  постепенно  покидало
его, стекая вдоль опущенных рук, и вскоре внутри не осталось  ничего,  кроме
огромной серой усталости. Он сделал все что мог и заслужил право  на  отдых.
Теперь все  зависело  от  этого  быстроглазого  молодого  капитана  да  еще,
пожалуй, от Господа Бога, или от Фортуны, или кто там еще заведует  людскими
судьбами.
   Он поймал себя на том, что уже начинает дремать, даже не захлопнув дверцу
и выставив  одну  ногу  на  проезжую  часть.  Энергично  встряхнувшись,  как
вылезшая из воды собака, он втянул забытую ногу в кабину  и  сильно  хлопнул
дверцей: замок в последнее время что-то стал барахлить, как, впрочем, и  все
остальное.
   Изогнувшись, он запустил руку за спину и, вытащив из-за  пояса  пистолет,
затолкал его в набитый промасленной  ветошью,  отвертками  и  прочим  хламом
бардачок.
   "Все-таки надо ехать, - решил он - Выспаться можно и дома".
   Ключи опять куда-то запропастились, и  он  некоторое  время  бессмысленно
шарил по карманам и по сиденью  вокруг  себя,  пока  взгляд  его  совершенно
случайно не упал на приборную доску. Конечно же, ключи были там,  где  им  и
полагалось находиться, - ключ зажигания торчал в замке,  а  остальные  мирно
покачивались на колечке вместе с брелком.
   - Трах-тарарах, - сказал он без всякого выражения и повернул ключ.
   Это и в самом деле был трах-тарарах.
   Когда пожарникам удалось сбить пламя, а местные омоновцы в наспех  вкривь
и  вкось  напяленных  бронежилетах  оттеснили,  наконец,  толпу   любопытных
аборигенов  всевозможных  возрастов  и  степеней  алкогольной  прострации  и
выставили некое подобие оцепления, сохраняя при  этом  полусонное  выражение
лиц, а вдалеке раздался  приближающийся  вой  сирены,  знаменующий  прибытие
органов  следствия,  из  волнующейся  массы  заинтересованных   наблюдателей
пятясь, спиной вперед выбрался человек лет тридцати пяти, одетый в выцветшие
голубые джинсы, белые кроссовки  и  светло-серую  спортивную  куртку.  Очень
медленно, старательно сдерживая дрожь в руках, он закурил сигарету и, бросив
последний  взгляд  на  сплошную  стену  окаменевших  от  любопытства   спин,
неторопливо зашагал к припаркованному поодаль  серебристому  "опелю"  самого