Аккуратно накрытый  рогожей  и  перевязанный  веревками  домашний  скарб
какого-то  дворянского  семейства  громоздился  на  подводах   огромными
горбами. Рядом с подводами шагали дворовые, держа лошадей  под  уздцы  и
угрюмо глядя себе под ноги. За подводами следовала запряженная четверкой
сытых  вороных  лошадей  тяжелая  карета,  а  за  каретой   -   открытая
прогулочная коляска, в  которой,  кое-как  втиснувшись  между  узлами  и
коробками, восседал, выставив вперед  туго  обтянутый  жилетом  животик,
князь Аполлон Игнатьевич  Зеленской.  Мария  Андреевна  была  знакома  с
князем, тот даже бывал с визитом в Вязмитинове, полагая дружбу со старым
князем в высшей степени полезной для себя и- трех своих  дочерей,  самой
младшей из которых было семнадцать, а самой старшей - двадцать пять лет.
Князь  Александр  Николаевич  Вязмитинов,  дед  Марии   Андреевны,   при
упоминании имени Аполлона  Игнатьевича  имел  обыкновение  едва  заметно
морщиться,  а  дочерей  его  за  глаза  громогласно  именовал  дурами  -
разумеется, лишь тогда, когда поблизости не было посторонних ушей.
   Княжне Марии семейство Зеленских до сегодняшнего дня было  совершенно
безразлично - ни вражды, ни дружбы  она  к  этим  людям  не  испытывала.
Состояние князя  Зеленского  было  невелико,  он  постоянно  мотался  по
городу, занимая и перезанимая деньги,  которых  ему  вечно  не  хватало.
Несколько раз он брал деньги и у Вязмитиновых,  что  заставляло  молодую
княжну поневоле смотреть на него как бы сверху вниз - не потому что  она
была чересчур горда или высокомерна, но потому  что  Аполлон  Игнатьевич
сам поставил себя в незавидное положение вечного попрошайки  и  пролазы.
Теперь, однако, при  виде  его  красного,  в  растрепанных  бакенбардах,
носатого лица под  сбитым  набекрень  белым  шелковым  цилиндром  княжна
испытала нечто вроде радости: Аполлон Игнатьевич был  частичкой  прошлой
счастливой жизни, и видеть его ничуть не изменившимся и даже одетым в те
же самые цилиндр и визитку было неожиданно приятно.
   Проезжая мимо дома  Вязмитиновых,  князь  Аполлон  Игнатьевич  поднял
голову  и  окинул  прощальным  взглядом  фасад.   Глаза   его   случайно
встретились с глазами стоявшей у окна княжны.  Мария  Андреевна  поняла,
что замечена, и приветственно помахала Аполлону Игнатьевичу рукой. Князь
Зеленской переменился в лице, поспешно отвесил  неловкий  полупоклон  и,
привстав на заваленном пожитками сиденье, ткнул  кучера  в  спину  своей
тростью с золотым набалдашником.
   Коляска  остановилась.  Аполлон  Игнатьевич  неловко   выпрыгнул   на
мостовую  и  закричал  что-то  кучеру  ехавшей  впереди  кареты.   Кучер
оглянулся и  натянул  поводья,  останавливая  лошадей.  Из  окна  кареты
показалось сердитое толстое лицо княгини Аграфены Антоновны и  с  весьма
недовольным выражением  поворотилось  в  сторону  Аполлона  Игнатьевича.
Князь что-то горячо заговорил,  подпрыгивая  на  месте,  как  чудовищных
размеров воробей, и  указывая  тростью  на  дом.  Аграфена  Антоновна  с
прежней неторопливостью перевела  взгляд  на  окна,  извлекла  откуда-то
лорнет  (княжна  вспомнила  ходившие  одно  время  и  казавшиеся  весьма
близкими  к  действительности  упорные  слухи,  что  в  лорнет   княгини
Зеленской вставлены простые  оконные  стекла),  отрепетированным  жестом
поднесла его к глазам и направила на княжну.
   Соскочивший с запяток лакей уже открывал дверцу кареты  и  возился  с
заедающей подножкой. Княжна опустила занавеску, поправила перед зеркалом
волосы и отправилась вниз встречать гостей,  поскольку  было  совершенно