В силу своих профессиональных занятий Абзац давно привык жить не
сегодняшним днем, а каждой конкретной минутой. Какой смысл строить планы на
завтра, если никакого завтра у тебя может просто не быть? Живи, пока
живется, и, если в данный момент тебе кажется, что твоя жизнь лишена смысла,
значит, она действительно его лишена. Через несколько секунд все может
измениться, и смысл появится, но случится ли это на самом деле - никому не
известно. Так что нечего суетиться и трепать себе нервы.
Абзац спустился с перрона по сырым бетонным ступенькам. Примерно на
середине спуска его слегка качнуло, и он коснулся локтем мокрых железных
перил. На линялом желто-зеленом брезенте рукава осталась темная мокрая
полоса. "Плохо, - подумал Абзац. - Качает. Корабль наш упрямо качает крутая
морская волна. Поднимет и снова бросает в бурлящую бездну она... Штормит, в
общем. Но каковы стишки! Казалось бы, популярная песня, а как вдумаешься в
слова... "На этой дубовой скорлупке железные люди плывут..." В море плывут,
между прочим. Тьфу! Заржавеют и потонут, и на этом их морская служба
закончится".
Он миновал игрушечный, в два окна, кирпичный домик путевого обходчика,
окруженный таким же миниатюрным садиком с десятком плодовых деревьев, и
вошел в лес. Здесь запах железа и мокрых шпал наконец-то исчез, уступив
место пьянящему аромату хвои, мокрой древесной коры и грибной прели. Абзац
вдохнул этот свежий запах полной грудью, и голова у него закружилась так,
что он был вынужден сделать остановку и переждать приступ.
Когда мельтешение цветных пятен перед глазами прекратилось, он осторожно
перевел дыхание и укоризненно покачал головой. Пожалуй, накануне ему не
стоило заводить дело так далеко. Это было не первое похмелье в его жизни, и
притом далеко не самое тяжелое, но он впервые потерял контроль до такой
степени, что позволил себе выйти в подобном состоянии на работу. Хорошо еще,
что не проспал...
Он честно попытался припомнить подробности вчерашнего вечера, но они
тонули в тумане гораздо более густом, нежели тот, что ленивыми серыми
прядями стелился над лесной дорогой. Он отчетливо помнил, как по пути домой
завернул в свой любимый бар на Сивцевом Вражке, чтобы на скорую руку
пропустить пару стаканчиков. Кажется, он обсуждал с барменом Игорьком
последние новости из Чечни, хотя уже тысячу раз обещал себе не говорить и
даже не думать на эту тему. Как всегда, они крепко поспорили, и Абзацу
потребовалось все его красноречие, чтобы если не переубедить упрямого
бармена, то хотя бы заставить его замолчать. По натуре Абзац был не слишком
разговорчив, особенно в трезвом виде, так что его красноречие нуждалось в
постоянной подпитке. Судя по его теперешнему состоянию, "подпитки" было хоть
отбавляй, и сколько он ни напрягал память, ему так и не удалось вспомнить,
чем закончился спор и как он вообще попал домой. Вспоминалась стойка бара -
какая-то совершенно незнакомая стойка, за которой он никогда прежде не
сидел, - пьяная, в дым растрепанная шлюха на соседнем табурете, горько и
бессмысленно глядящая в перепачканный губной помадой пустой стакан с тающими
на дне кубиками льда, болтливый жуликоватый таксист и - почему-то -
заставленная разнокалиберными бутылками витрина круглосуточного продуктового
магазина. Кажется, именно там, в магазине, ему удалось избавиться от
белобрысой шлюхи, которой он уже успел признаться в любви и даже предложить
руку и сердце. Видимо, у него по какой-то причине случилось временное
прояснение, и он смылся от своей избранницы, оставив ее скандалить с