приготовленные семьей Лазаревых для престарелых родителей, солдаты
забрали вместе с сумкой. Они долго не размышляли, куда податься. По
дороге идти смысла не имело. Засекут вмиг. Они двинулись в лес. Машина
осталась стоять посреди шоссе с распахнутыми дверцами.
К девяти часам утра в Ельске уже знали - убит очередной ОМОНовец,
дежуривший на блокпосту на московском шоссе. А вслед за этой еще одна
новость - убит капитан Пятаков, совсем недавно отпраздновавший
тридцатипятилетие.
Расстрелянного Пятакова обнаружили под грибком на складе ГСМ
неподалеку от монастыря. Картину происшедшего восстановили, в общем-то,
быстро. Солдаты из наряда, дежурившие в части, сообщили, что капитан
Пятаков куда-то отлучился, не поставив их в известность куда, только
распорядился, чтобы его по пустякам по рации не беспокоили. К утру они
все же пытались связаться с ним, но начальник караула не отвечал.
Обнаружили труп Пятакова, когда сменяли посты после развода.
Вот тогда ракетчики, спецназовцы и местная милиция объединили свои
усилия. Стало ясно, кто убил. Бригада спецназа была поднята по тревоге.
Все получили бронежилеты, оружие, и колонна КамАЗов выехала из города.
Несмотря на то что происшедшее было прозрачно, - и предыдущее
убийство, и сегодняшнее народная молва связала в одно целое, - н№кто и
не подумал снять с Леонарда обвинения в убийствах. "Значит, он не один,
пидар мокрый, людей убивал. Их целая банда в городе. За своего мстят.
Леонард - поляк. Польша, она в НАТО вступила. Запад за Чечню. Вот они
наших и мочат одного за другим".
Весь Ельск переживал случившееся как очередную трагедию. Но в городе
нашелся человек, обрадовавшийся этому событию. Он был журналистом. Самая
большая радость для журналюг - это когда в городе объявляется маньяк,
кровожадный и безжалостный, которого, несмотря на все старания,
сотрудники правоохранительных органов не могут задержать. Тут уж
журналисты дают волю своей фантазии, садятся на волну и мчатся на ней,
как на доске для серфинга, с истошными воплями, летят до тех пор, пока
их не бросит мордой в мокрый песок. Но журналисты - народ удивительный.
Оботрется, обчистится, залижет ссадины и уже назавтра чирикает совсем
другое, восхваляя тех, кого поначалу нещадно поносил.
В городе Ельске из немногочисленных обитавших в нем журналистов
по-настоящему выдающимся был лишь один - Олег Иванович Бобров.
В детстве ему не повезло: спрыгнув с крыши гаража, он неудачно сломал
ногу. С тех пор хромал. За глаза его называли Хромым Бесом. Он собирал,
впитывая в себя, как губка, всю грязь и смрад городской жизни, имевшие
отношение к известным в Ельске людям. Он достоверно знал, кто, с кем,
где, когда, сколько и за сколько, но до поры до времени информацию
придерживал, аккумулировал. Когда же набиралась критическая масса,
"сливал" ее в прямом эфире местной FM-станции.
Несколько раз его нещадно били, но Бобров был рожден героем: стойко
переносил обиды и оскорбления, нанося все более изощренные удары по
власть предержащим. Естественно, с этого не разживешься. Рекламодателей
в Ельске - раз-два и обчелся. Кто-то продает дом, кто-то корову, кто-то
старый мотоцикл. Серьезных рекламодателей, с деньгами, мэр давно
нейтрализовал; погрозив пальцем директорам заводов, обязал их носить
рекламу лишь в городскую газету, которая непосредственно подчинялась