пана Кшиштофа. Похоже было на  то,  что  перспектива  погибнуть  самому,
выполняя  сумасбродный  приказ  Мюрата,  ничуть  не   беспокоила   этого
холодного убийцу.
   - Вам придется спешить ваших людей, поручик, -  продолжал  между  тем
майор. - Атаковать батарею в конном строю  -  дело  гиблое.  Торопитесь,
поручик, время не ждет.
   - Слушаю-с! - козырнув, ответил пан Кшиштоф.
   Майор повернул коня и ускакал.  Огинский  отдал  кавалеристам  приказ
спешиться, спрыгнул на землю и, махнув рукой, повел отряд  за  собой.  У
него за спиной Лакассань на ходу  объяснял  своим  не  знавшим  русского
языка товарищам стоявшую перед ними задачу. Мельком пан Кшиштоф  подумал
о том, что задача эта не из легких:  атаковать  своих  соотечественников
вместе с неприятелем значило оказаться  между  двух  огней.  Нужно  было
как-то ухитриться убить в спину как можно больше русских, не  дать  себя
обнаружить и раскрыть и при этом избежать смерти от французских штыков.
   Пристроившись вместе со своим отрядом в  хвост  наступавшей  колонны,
пан  Кшиштоф  вознес  короткую  молитву  богородице.  Он  не   собирался
геройствовать, но надежды выжить в  предстоявшем  предприятии  почти  не
было. Впереди, едва видимая за густым пологом пыли  и  порохового  дыма,
маячила заваленная одетыми в разноцветные мундиры трупами вершина холма,
на котором стояла батарея.
   Пан Кшиштоф видел полуразрушенные укрепления, наполовину  погребенные
под множеством мертвых тел, разбитые орудия и снарядные  ящики,  залитую
кровью, перепаханную ядрами  землю  и  трепетавшее  над  вершиной  холма
простреленное  в  нескольких  местах  трехцветное  французское  знамя  с
императорским орлом. Сжимая в правой руке саблю, а в левой пистолет, он,
спотыкаясь, шел в строю. Его не покидало неприятное  ощущение,  что  все
это происходит в дурном сне.  Так  же,  как  во  сне,  он  был  бессилен
что-либо изменить в творящемся вокруг него  кошмаре  и  двигался  вперед
против собственной воли - вернее, совершенно без воли, как  плывущая  по
течению прямиком к ревущему водопаду щепка.
   Мимо,  горяча  коня,  проскакал  Ермолов.  Его   богатырская   фигура
представляла собой прекрасную  мишень,  но  окруженный  09  всех  сторон
русскими пехотинцами пан Кшиштоф не отважился поднять пистолет,  за  что
удостоился холодного и многообещающего взгляда шедшего рядом  Лакассаня.
Он презрительно отвернулся от  соглядатая,  но  по  его  спине  холодной
волной пробежали мурашки: настало время действовать,  а  он  по-прежнему
был не готов рискнуть жизнью.
   Верхушка холма вдруг окуталась дымом,  и  до  пана  Кшиштофа  долетел
трескучий звук ружейного залпа. Послышался чей-то предсмертный крик,  но
он тут же  был  заглушен  страшным  ревом  "ура!"  и  ответной  пальбой.
Огромная  масса  людей  бегом  устремилась  вперед,  навстречу   смерти.
Стройная колонна сломалась и рассыпалась, превратившись в  беспорядочную
толпу, одержимую жаждой убийства. Повсюду,  куда  бы  ни  посмотрел  пан
Кшиштоф, он видел разинутые в крике  рты,  горящие  ненавистью  глаза  и
изрыгающее смерть, дымящееся оружие. Рядом с ним,  выпустив  пистолет  и
охватив руками простреленную голову, упал один из  его  кавалеристов,  и
почти сразу же другой, споткнувшись на половине шага, медленно опустился
на колени и ткнулся головой в землю.
   Увлекаемый толпой, пан Кшиштоф с болезненным любопытством наблюдал за