осеклось в груди. - Что же это со мной происходит?"
     Плащ исчез. Появился костюм, полотенце, а в затылок смотрела Жанна  -
точно так она смотрела за несколько часов до рокового пробуждения. И слова
он сейчас произнес те же...
     "Быть не может..." - похолодел Рытин и боязно обернувшись,  шагнул  в
купе. Увидел все те же бессмысленные глаза, блуждающие пальце, а  в  своей
ладони - заранее приготовленный талисман, и протянул он его чтобы  вернуть
похищенную в свое время вещь...
     "Стоп, - сдержался Рытин. -  Сейчас  ты  отдашь  чертенка,  а  после,
ночью, встанешь и примешь его обратно. Чтобы  снова  вернуть?"  Получалась
какая-то карусель. Нащупал часы. До момента, когда он проснется  и  пойдет
покурить, остается три часа с мелочью. Или этого не случится?  Привиделась
ли ему картина - сейчас, в конце разговора -  в  одно  короткое  мгновение
покрыв слякотью его белье?
     По коридору  он  брел  целую  вечность.  Остановился  -  над  головой
часто-часто моргала лампочка. Рытин как завороженный наблюдал ее агонию...
     В  своем  купе  он  грузно  осел  на  откидное  сидение  и  попытался
расслабиться. От смутной тяжести гудел  позвоночник.  Назойливо  рябило  в
глазах от упрямой, так и не перегоревшей нити... Согласиться  с  тем,  что
катастрофа ему  не  привиделась,  Рытин  не  мог  -  легче  было  лишиться
собственной руки. Но в то же время признать случившийся  временный  повтор
он не мог по причине нынешнего мозгового  бессилия.  Тем  не  менее  среди
отупевшего,  размякшего  сознания  встречались  кое-где  островки  твердой
отстраненной мысли. По этим опорам -  словно  мост,  выстраивалась  логика
событий.
     Только  что  он  повторил  собственные,   предшествующие   катастрофе
действия, лишь с единственной разницей - талисмана он не вернул, а оставил
себе. И готов был поклясться, что через три часа поезд сойдет с рельсов, а
Потапчук силой необъяснимого  будет  держать  его  на  весу  -  так,  как,
возможно, он сумел выйти из пике над самым  городом  тем  далеким  пыльным
летом. И не имея доказательств, Рытин верил во всю эту чертовщину,  потому
что в  кулаке  грелся  костяной  болванчик  и  еще...  Словно  он  стал  с
Потапчуком единым организмом, с общими нервами и  гибельной  нагрузкой  на
сердце, мозг, и  не  было  уже  понятия  "сопереживание"  а  было  другое,
беспокойное - "содействие". Содействие в мучительной попытке спасти поезд.
     Рытин поднес кулак к глазам. Талисман словно врос в  его  кожу,  стал
безмолвным сотоварищем, корнем его веры, и словно индикатор,  подсказывал:
опасность дамокловым мечом продолжала висеть над ним, над поездом. Он ясно
осознавал, что в силах разжать ладонь и выпустить дьяволенка, но он не мог
этого сделать - все его существо, скованное предчувствием беды, восставало
против...
     Что там случилось с рельсами - был  ли  впереди  разрыв,  постороннее
тело, или случись что-либо с вагонами... Следовало остановить поезд  перед
точкой катастрофы, лишить его скорости, и уж  если  суждено  ему  сойти  с
колеи, то на малом ходу, с минимумом потерь...
     Рытин сидел долго - успокаивался, открещивался от навязчивого желания
разбудить попутчика и как на духу посвятить в фатальный расклад. Потом  он
встал и пошел к проводнице. Щель служебной ячейки светилась  и  сквозь  ее
Рытин увидел клетчатое одеяло, накинутое поверх униформы. Рытин  потянулся
и подергал за рукав.