домой? Жаклин настояла, чтобы я разделась и дала мне свой халат.
  Это  было очень мило  с  ее стороны, но мне очень сильно хотелось одеть
твой. После этого на моем теле был твой запах".
  "Разве халат был не на мне?"
  "На тебе. Это было тем более соблазнительно"
  Она  зажгла  камин  в  комнате с  кроватью,  которую она называла  "Для
Женских Случаев". У большинства людей больше нет  каминов.  У Луизы  не было
центрального отопления. Она сказала,  что Элгин  каждую зиму жалуется,  хотя
это она, а не он покупает топливо и поддерживает огонь.
  "На самом деле  ему не  нравится  так жить" - сказала она,  имея в виду
строгое  величие  их супружеского жилища. "Он был бы  более  счастлив в доме
подделанном под Тюдор 1930 года, с подогреваемым полом.
  "Тогда зачем он делает это?"
  "Это придает ему большую оригинальность".
  "А тебе это нравится?"
  "Это  я сделала". Она замолчала.  "Единственное,  что Элгин  когда-либо
приносил в этот дом были деньги".
  "Ты презираешь его, не так ли?"
  "Нет, я не презираю его. Я разочаровалась в нем".
  Элгин был прекрасным медиком. Он много трудился и хорошо учился. Он был
полон новаторских идей и загружен работой. В самом начале его деятельности в
больнице, когда  Луиза поддерживала его финансами  и оплачивала  все  счета,
которые скапливались в их скромной семейной жизни, Элгин получил направление
на  профподготовку  и  работу  в  странах  третьего  мира. Он  с  презрением
относился к тому, что называл "путь консультанта", где перспективные молодые
люди   определенного   сословия   отрабатывали  какое-то  время  на  тяжелой
больничной  работе,  чтобы  продвигаться  вверх  по  карьерной  лестнице   и
заниматься,  наконец,  более легкими  и  приятными  вещами. Это была быстрая
дорожка в медицине. Очень редко туда попадали женщины  и это был верный путь
для честолюбивого врача.
  "И что же случилось?"
  "Мать Элгина заболела раком".
  В Стамфорд-Хилле  Сара  заболела.  Она  всегда  вставала в  пять  утра,
молилась и  зажигала свечи,  шла на  работу, приготовив завтрак, и  погладив
белые рубашки Исава. В такой ранний час у нее  на  голове был платок, и  она
успевала надеть длинный черный парик за несколько минут до того,  как ее муж
спускался вниз к  семи часам.  Они завтракали, шли вместе к своей допотопной
машине и проезжали  пять  километров до магазина. Сара мыла  полы и вытирала
пыль  с прилавка,  а  Исав  тем временем  надевал  белый  халат поверх своей
молитвенной накидки и переносил картонные коробки в подсобное  помещение. Не
сказать,  чтобы  они  открывали  свой  магазин  в восемь  часов,  скорее они
открывали  дверь.  Сара  продавала  зубные щетки и  таблетки.  Исав  готовил
бумажные пакетики с лекарствами. Он занимался этим 15 лет.
  Ничего не менялось в магазине. Прилавок из красного дерева и стеклянные
ящики стояли там  же,  где и до войны, там же,  где были до того, как Сара и
Исав купили аренду на 60 лет, чтобы заработать и дожить до старости. По одну
сторону от  них  была  сапожная мастерская,  которая сначала  превратилась в
овощной  магазин,  потом в  магазин  деликатесов,  потом в  ресторан  "Кошер
Кебаб". По другую сторону от них была прачечная, которая стала химчисткой. К
ним все еще забегали дети их друзей Шиффи.