это, и я сочувствую  им. Идти в переполненный офис с большим белым платком в
одном кармане пиджака  и парой крошечных трусиков в другом. Как  можно точно
быть уверенным в  том, что  не  перепутаешь  карманы?  Но корзина  с  бельем
гипнотизирует меня как безработный заклинатель змей.
  Я  едва  успеваю  войти,  когда  Луиза выходит  из  двери   ее  волосы,
собранные  пучком на голове, заколоты черепаховой заколкой.  Я чувствую пар,
исходящий  от  нее  после  ванны  и   терпкий  запах  древесного  мыла.  Она
протягивает  руки, ее  лицо  светится любовью, я  подношу ее ладони ко рту и
целую каждую, очень медленно, чтобы запечатлеть в памяти форму ее суставов.
  Я хочу не  только  плоть Луизы, я хочу ее кости, ее кровь, ее ткани, те
сухожилия, которые связывают ее вместе. Я буду крепко держать ее в объятиях,
даже если время  сотрет  и оттенок и  текстуру ее кожи.  Я смогу  держать ее
тысячу  лет, пока сам скелет не превратся в пыль. Кто  ты, заставляющая меня
чувствовать это? Кто ты, для кого время не имеет значения?
  Под ее  пылающими ладонями я думаю "Это костер, который насмехается над
солнцем. Здесь меня согреют и накормят,  здесь я буду в безопасности. Я буду
держаться за этот пульс,  чтобы противостоять другим ритмам.  Мир придет как
прилив и отлив одного дня, но вот ее руки в которых она держит мое будущее.
  Она сказала: "Пойдем наверх".
  Мы  поднимались друг  за  другом минуя  лестничную площадку  на  первом
этаже, минуя  студио на втором  этаже,  наверх,  где  ступеньки  сужались  и
комнаты  были меньше. Казалось, что дому  не было конца,  что витая лестница
вела нас  все выше, и  уносила из дома в мансарду на башне, где птицы бьются
об  окна и небо  зовет к себе. Маленькая кровать с  одеялом  из разноцветных
лоскутов. Покосившийся пол  с приподнятой доской, похожей на рану. Бугристые
и заплесневелые  стены дышат. Я могу  почувствовать,  как они  двигаются  от
моего прикосновения. Они слегка влажные. Свет, пропущенный через разряженный
воздух, прогревает  оконные  стекла так, что их невозможно открыть. Мы стали
больше в  этой  высокой необитаемой комнате.  Ты  и  я,  мы могли достать до
потолка и до пола и каждого угла  нашей любовной кельи. Ты целуешь меня и  я
ощущаю вкус твоей кожи.
  Что из того, что ты, только недавно одетая, сбросила свою одежду, и она
лежит бессознательным ворохом  а я знаю теперь, что ты носишь нижнюю юбку?
  Луиза,  твоя  нагота  слишком  огромна для меня. Я  даже  не  знаю  еще
протяженность твоих пальцев. Как  я  могу охватить эту  землю? Чувствовал ли
Колумб то же самое при виде Америки? Я не могу и мечтать об обладании тобой,
я хочу, чтобы ты обладала мной.
  Уже гораздо позже я  слышу голоса школьников,  возвращающихся домой. Их
пронзительные  и энергичные голоса проносятся  через более  тихие комнаты и,
искаженные, долетают наконец до нашего Дома Славы. Возможно мы находились на
крыше мира,  где был Чосер со  своим  орлом.  Возможно  лихорадка и давление
жизни   заканчивались  здесь   голоса  скапливались  в  балках,  многословно
повторяясь. Энергия не  теряется,  а  только трансформируется   куда  уходят
слова?
  "Луиза я люблю тебя".
  Очень нежно она  закрывает мой рот рукой  и качает головой. "Не  говори
этого пока. Может быть это не серьезно. "
  Я  протестую,   разразившись  потоком  превосходных  степеней,  которые
постепенно начинают  звучать  как  рекламный текст.  Естественно эта  модель
самая  лучшая,  самая  важная,  самая  прекрасная,  если   не  несравненная.