статистически значимыми.
  Анализ  перекрестных  таблиц  (в тексте  статьи  не  показан),  который
включает  такие переменные, как этническая самоидентификация респондента,
этническое  происхождение отца и принадлежность респондента  к  одной  из
шести  исследуемых групп, показывает лишь очень небольшие различия  между
теми   людьми   белорусско-русского  происхождения,   кто   имеет   отцов
белорусского происхождения, и членами этой группы, имеющих отцов русского
происхождения: 4 респондента из этой группы имеют белорусскую  этническую
самоидентификацию и еще 4 идентифицируют себя одновременно с  русскими  и
белорусами.  У  4-х  из этих 8-ми респондентов белорусское  происхождение
имеют  отцы, а у еще 4-х - матери. Поэтому сложно с уверенностью говорить
о  выборе  в  белорусско-русской группе этнической  самоидентификации  по
отцу.  Если  опрос,  проведенный по репрезентативной  выборке,  также  не
обнаружит,  что  респонденты в этой группе предпочитают  идентифицировать
себя  с  группой отца, это будет означать, что культурные различия  между
людьми     белорусско-русского     и     русского     происхождения     в
Ленинграде/Петербурге минимальны. Есть серьезные основания полагать,  что
влияние русской этнической среды и наличие одного русского родителя почти
полностью  подавляют  элементы "белорусскости" в этнической  идентичности
респондента.
  В  еврейско-русской группе среди 3 респондентов, которые  считают  себя
евреями, все 3 имеют отцов-евреев. Среди 7 респондентов, идентифицирующих
себя  одновременно  с  евреями  и  русскими,  у  4  к  еврейскому  этносу
принадлежат   отцы   и   у  3  -  матери.  Среди  членов   этой   группы,
идентифицирующих себя с русскими, 26 имеют отцов-евреев и 20  -  матерей-
евреек.  Хотя  полученные числа очень невелики, они вместе со  знанием  о
ситуации  в  Ленинграде/Петербурге, полученным от наблюдений  и  бесед  с
людьми  еврейского происхождения, позволяют утверждать,  что  религиозная
традиция  отслеживать  еврейское происхождение  человека  по  материнской
линии более не работает.
  Респонденты    украинско-русского   происхождения    имеют    тенденцию
идентифицировать  себя в этническом плане по линии отца  несколько  чаще,
чем  по  линии  матери:  среди 46 из тех, у  кого  отцы  украинцы,  17,4%
идентифицируют себя лишь с украинцами и 13,0% одновременно идентифицируют
себя  с украинцами и русскими. Из 22 респондентов, имеющих мать-украинку,
9,1% считает себя украинцами и 4,5% идентифицируют себя с двумя этносами.
Однако  эти различия между имеющими отца-украинца и мать-украинку слишком
малы   для  того,  чтобы  быть  статистически  значимыми.  Эти  тенденции
нуждаются   в  подтверждении  опросом,  проведенным  на  репрезентативной
выборке.
  Стоит  также  заметить, что еврейская этническая группа имеет  наиболее
стабильную  этническую  самоидентификацию:  86,3%  респондентов  из  этой
группы идентифицируют себя лишь в качестве евреев. 72,7% респондентов  из
украинской и 67,2% из белорусской групп определяют себя в качестве членов
украинской   и   белорусской  этнических  групп   соответственно.   19,7%
респондентов из украинской группы идентифицируют себя в качестве русских.
В   белорусской   группе   27,9%   респондентов   также   имеют   русскую
самоидентификацию.  Это  различие  между  респондентами   украинского   и
белорусского  происхождения  очень мало и  нуждается  в  подтверждении  с
помощью опроса, в котором будет использована репрезентативная выборка.  В