лучше не встречаться где-нибудь в темной аллее. Ромстед услышал, как  где-то
перед домом завелся мотор автомобиля.  Это  отправилось  в  путь  требование
выкупа.
   - А что случилось с этим Д.Б. - как его там? - спросила Полетт.
   - Да вы и сами должны помнить, - отозвался Ромстед. - Д. Б. Купер -  так,
по крайней мере, его называют. С него началась  волна  захвата  самолетов  с
требованием  выкупа;  он  выпрыгнул  с  парашютом  где-то  на  северо-западе
Тихоокеанского побережья с двумястами тысячами долларов и то  ли  скрылся  с
ними, то ли разбился. Я думаю, он погиб.  Прыжок  в  густой  лес  да  еще  в
темноте никогда не сделает из вас желанного клиента страховых компаний.
   - Да, точно, - подтвердила Полетт. - Теперь я вспомнила. И  вы  считаете,
что если этот съехавший с ума бандит  уйдет  безнаказанным,  то  электронное
вымогательство станет повальным увлечением? Да, я понимаю, что вы  имеете  в
виду. А какие, по вашему, у него шансы уйти от расплаты?
   - Чертовски неплохие, - ответил Ромстед. - Но только на  время.  В  конце
концов до него доберутся, но нам от этого не легче. - Зачем  вселять  в  нее
надежду, тем более, что их подслушивают.
   Интерком молчал. День  тянулся  нескончаемо  медленно.  В  полдень  через
панель передали две миски какого-то  супа,  несколько  банок  пива  и  пачку
сигарет, которые курила Полетт. Они уже начали  надеяться,  что  неугомонная
девица уехала вместе с  посланием,  однако  вскоре  после  обеда  она  снова
взялась за дело.
   - Как вы думаете, - спросила Полетт,  -  существуют  ли  монастыри,  куда
принимают новообращенных моего возраста?
   Ромстед улыбнулся, но промолчал. Он лишь вполуха слушал ее. Вот  если  бы
Кесслер выложил по интеркому план того, как он собирается забрать  выкуп!  А
так пока думать было не о чем. Немного погодя Ромстед подошел к интеркому  и
спросил:
   - Когда нам сообщат, что и где мы должны делать?
   Ответа не  последовало.  Возможно,  его  слова  записывались  на  пленку.
Сколько их там осталось? Около получаса царила  полная  тишина.  Может,  они
ушли готовиться к операции? Ромстед снял тяжелый башмак, подошел к комоду  и
замахнулся, делая вид, что собирается  разбить  зеркало.  Панель  немедленно
отодвинулась, и стволы дробовика уставились ему в грудь.
   - Это еще что такое? - спросил голос Центрового.
   - Благодарю. Вы ответили на мой вопрос, - сказал Ромстед. Он обул  башмак
и зашагал по комнате, снедаемый беспокойством и разочарованием.
   - Я никогда не могла понять, - начала Полетт Кармоди, -  какие  у  вас  с
вашим отцом были отношения? И были ли они вообще?
   - Мы редко виделись.
   - Это мне известно. Давайте смотреть правде  в  глаза  -  отцовский  долг
значил для него не больше, чем  для  обыкновенного  племенного  жеребца  или
быка. И я совершенно не могу представить его в роли  рыдающего  плакальщика,
который идет впереди похоронной процессии, посыпает  голову  пеплом  и  бьет
себя в грудь и вопит: "За что мне такое горе?!" Он помогал вам, пока  вы  не
стали достаточно взрослым, чтобы заботиться о себе,  а  когда  вы  время  от
времени встречались с ним, то он просто угощал вас выпивкой -  но  не  более
того. Однако это не мешало ему любить вас,  восхищаться  вашими  спортивными
достижениями и вообще гордиться вами, своим сыном. Вы не жалели о  том,  что
почти не виделись с ним? Не чувствовали себя брошенным?