затем уже приступить к завтраку, состоявшему из литровой  бутылки  холодного
вина  и  большой  банки  черной  икры.  Они  вдвоем  направились  на  кухню,
расположенную в дальнем конце квартиры, и,  проходя  по  коридору,  услышали
звонок в дверь.
   Во входной двери имелся глазок, через  который  можно  было  видеть,  кто
стоит на лестничной площадке. Торреон подошел к двери,  глянул  в  глазок  и
спросил, кто там. Он конечно же  видел  того,  кто  позвонил  в  дверь,  но,
видимо,  захотел  услышать  голос  незваного   гостя.   Тех,   кто   говорил
по-французски с испанским акцентом, вооруженные  охранники  Пепе  брали  под
свой особый контроль.
   Человек за дверью сообщил,  что  принес  телеграмму  для  мсье  Торреона.
Кендал показалось, что ответ почтальона прозвучал на чистейшем  французском.
То же самое, очевидно, показалось и Пепе. Он снял цепочку  и  открыл  дверь.
Кендал могла бы уйти обратно в спальню или пройти в глубь холла,  но  вместо
этого отошла немного в сторону, так, чтобы почтальон не смог ее увидеть.
   Торреон всего лишь на фут приоткрыл дверь, как тут же  раздался  какой-то
странный звук, словно открыли банку с пивом,  только  намного  громче.  Пепе
качнулся и, продолжая держаться за дверную ручку, стал  клониться  назад,  а
затем рухнул у ног изумленной Кендал. Он лежал на полу, прижимая руку к тому
месту на груди, откуда торчал какой-то странный  предмет  -  не  то  длинная
стальная спица, не то стрела арбалета. Стрела поразила Пепе прямо в  сердце.
Все произошло настолько неожиданно и быстро, что ошеломленная Кендал, ничего
не соображая, шагнула  к  двери  и  оказалась  лицом  к  лицу  с  незнакомым
мужчиной.
   На нем была униформа, фуражка  и  другие  атрибуты  почтового  служащего.
Никакого оружия при нем Кендал  не  увидела.  Он  стоял  неподвижно,  словно
изваяние, и продолжал держать телеграмму в протянутой руке.
   - Оружие было спрятано у него в рукаве, - пояснил Колби,  -  и  наверняка
самодельное. Такая пневматическая трубка, стреляющая под  высоким  давлением
стальными стрелами. Несколько лет назад в Женеве одного застрелили из такого
оружия.
   - Да, скорее всего, вы правы, - согласилась Кендал.
   - Вы успели разглядеть лицо убийцы? - спросил Лоуренс.
   - Разглядеть его лицо? Колби, дорогой, мы стояли в дверях  на  расстоянии
чуть более полуметра друг от друга. Скорее всего, из той штуковины,  которую
убийца прятал в рукаве, можно было выстрелить всего один раз, и он наверняка
имел при себе хоть какой-нибудь пистолет. Но он стоял неподвижно, смотрел на
меня глазами попавшейся на крючок рыбы и совсем не собирался куда-то бежать.
Я предстала перед ним совершенно голая, а  он  бормотал  что-то  похожее  на
"джубба-джубба-джубба" и тянул ко мне руку  с  этой  телеграммой.  Мне  даже
показалось, что он ищет на моем теле место, куда бы ее прилепить.
   Бедняга. Можно представить, какой шок получил убийца, увидев Кендал в чем
мать родила. Он, наверное, и по  сей  час  бродит  где-нибудь  по  парижским
улицам, ошарашенный подобным зрелищем, подумал Колби.
   Наконец Кендал пришла в себя и захлопнула перед "почтальоном" дверь.  Она
бросилась к телефону, чтобы позвать на  помощь,  но  потом  поняла,  что  не
знает, как в Париже в  столь  ранний  час  вызвать  врача  или  позвонить  в
больницу. К тому же ее  французский  язык  оставлял  желать  много  лучшего.
Бросив в отчаянии телефонную трубку, Кендал кинулась обратно к  Пепе,  чтобы
удостовериться, жив ли он, и тут она поняла, что ему уже ничем не  поможешь.