Ромстед побрился, принял душ и  вышел  из  ванной,  энергично  растираясь
полотенцем, - мощного телосложения кареглазый мужчина с  ручищами  кулачного
бойца, весь покрытый глянцевым загаром,  за  исключением  узкой  полоски  на
бедрах. Он расчесал выгоревшие на солнце  светлые  волосы,  тем  самым  лишь
слегка улучшив ничем не примечательную прическу, улыбнулся своему  отражению
в зеркале и сунул расческу обратно в несессер.
   Потом надел брюки и спортивную рубашку. До центра города  было  недалеко,
так что машину брать незачем. Ромстед вышел на улицу. Солнце палило нещадно.
Он уже привык к жаре и почти не обращал на нее внимания, но все  же  отметил
непривычную сухость воздуха и легкий запах пыли и полыни. Не все конторы еще
открылись, поэтому он не спеша двинулся вдоль улицы.
   По дороге ему попалась кофейня с парой  газетных  автоматов  у  входа.  В
одном  продавалась  "Сан-Франциско  кроникл".  Пошарив  в  кармане,  Ромстед
вытащил мелочь и чуть было  не  опустил  монетку,  когда  заметил,  что  это
вчерашний выпуск - для сегодняшнего  еще  слишком  рано.  Войдя  внутрь,  он
заказал кофе, - и полузабытое воспоминание кольнуло память. Что это было?  И
где? Теперь он вспомнил и печально усмехнулся.
   Это произошло в Нью-Йорке. Эрик Ромстед,  будучи  еще  курсантом  военной
академии в Пенсильвании, получил увольнение, чтобы повидаться с отцом,  пока
его корабль находился в порту. Они где-то  пообедали,  а  потом  отец  ловил
такси, чтобы повезти сына на стадион "Янки", на футбольный матч. Машина  уже
подруливала к тротуару,  когда  отец  опустил  монету  в  газетный  автомат.
Таблички, что автомат неисправен, не было, но газеты он так  и  не  выдал  и
проглоченную монету не вернул. Кнопка возврата тоже  не  работала.  Прохожие
оборачивались, чтобы поглазеть, как автомат опять кого-то обжулил, заглотнув
никель . На месте отца кто-нибудь другой встряхнул бы
его и с недовольным ворчанием пошел прочь, но Гуннар Ромстед отступил  назад
и спокойно врезал английским башмаком  двенадцатого  размера   прямо по стеклянному окну, достал газету, сунул ее под  мышку
и зашагал к такси, пока он, Эрик, ошеломленно таращил на него  глаза.  Когда
машина тронулась с места, отец уже погрузился в чтение финансового  раздела.
Эрик попытался выразить некоторое сомнение по  поводу  законности  подобного
поведения, но отец лишь удивленно посмотрел на него.
   - Никогда ничего не жди задаром в этом мире, - сказал он  тогда.  -  Надо
платить за  все,  что  получаешь.  Но  в  то  же  время  убедись,  что  тебе
предоставили все до самой  последней  распроклятой  мелочи,  за  которую  ты
платишь.
   Контора шерифа находилась на первом этаже в дальней части  нового  здания
суда  и  городской  администрации.   Ромстед   столкнулся   на   пороге   со
светловолосой девушкой, которая выходила  из  конторы  со  стопкой  бумаг  в
руках. Девушка приветливо ему кивнула. Ромстед вошел  внутрь  и  оказался  в
просторной комнате, разделенной барьером.  За  ним  стояли  пять  или  шесть
столов, несколько стеллажей. В противоположной от входа стене виднелись  два
зарешеченных окошка и дверь, которая, очевидно, выходила на задний двор и на
стоянку служебных машин. Из-за приоткрытой двери  в  смежную  комнату  слева
доносилось потрескивающее стаккато переговоров на полицейской волне.  Справа
вдоль стены был  проход,  далее  висела  доска  объявлений,  стояли  шкаф  с
дробовиками и  винтовками  и  небольшой  столик  с  кофеваркой  и  кофейными
чашками. За одним из столов у  барьера  темноволосый  мужчина  лет  тридцати
печатал на машинке. Он встал и подошел к Ромстеду.
   - Доброе утро. Вы по какому вопросу?