Поль Верлен.
   Стихотворения


   Георгий Шенгели.
   Поль Верлен

                                (1844-1896)

---------------------------------------------------------------
     OCR: Максим Бычков
---------------------------------------------------------------

        I

     Невысокий,  с  лохматой  бородой,  какую  французы   называют   inculte
{косматая (фр.).}, с обвисшими  усами,  скуластый,  с  монгольской  прорезью
глаз, он мало походил на француза, на "европейца". Его непочтенная  жизнь  -
расточительство, скитальчество, пьянство, взрывчатость, приведшая к стрельбе
в Артюра Рембо и к тюрьме, - также  ничуть  не  соответствовала  требованиям
буржуазной респектабельности, - и об академическом кресле он,  первый  лирик
своей эпохи, не смел и мечтать. И стихи он писал странные. Франция  привыкла
к похожим на парад наполеоновской гвардии  поэмам  Гюго,  с  их  изумительно
четкой и победоносной поступью, с  золотыми  эполетами  сверкающих  рифм,  в
медвежьих киверах головокружительных метафор.  Франция  любовалась  строфами
Готье, похожими на ювелирные  витрины,  где  эмаль,  золото  и  самоцветы  в
брошках, браслетах и парюрах имитируют бразильских бабочек и  провансальских
стрекоз. Франция почтительно зябла на мраморных форумах  Леконт  де  Лиля  и
слегка задыхалась в оранжерейном тепле  его  тропических  пейзажей.  Великий
Бодлер прошел непонятым, напугав прокуроров,  привлекавших  его  к  суду  за
"безнравственность" его стихов, и академиков, называвших его  взвешенные  на
химических весах образы "плоскими" и "безвкусными".  В  критике  доминировал
бескрылый позитивизм Тэна и  католическая  свирепость  Барбе  д'Оревильи;  в
науке торжествовало радостное "et semper ignoratimus!" ("и никогда не  будем
знать!") Дюбуа-Реймона; в политике догнивал режим Второй  империи,  чтобы  -
после смрада Седана и кровавых озер расстрелянной Коммуны -  превратиться  в
Третью республику, "республику без республиканцев", которая, в свою очередь,
проблагоухала помойкой "Панамы" и гноищем дрейфусовского  процесса...  Таков
литературный,  культурный  и  политический  фон,  на  котором   вырисовались
странные очертания поэзии Верлена, абсолютно новой, не похожей ни на что  и,
конечно, непонятой и презренной в течение многих лет. Его  книги  печатались
тиражами в 500 экземпляров, да и те не продавались, в то время как  стишонки
Поля Деруледа, эта пена без Афродиты, расходились по  сто  и  по  полтораста
тысяч экземпляров...
     А когда молодежь конца восьмидесятых годов вдруг нашла его, влюбилась в
него, провозгласила его "королем поэтов" и своим вождем и  мэтром,  он  весь
уже был в прошлом, сломленный своей жизненной катастрофой,  сбитый  с  толку
клерикалами, отравленный "зеленоглазым  дьяволом",  полынною  водкою.  И  он
сознавал, что "кончен". Он спросил однажды у одного из своих молодых  друзей
и поклонников, как ему нравятся последние его, Верлена,  стихи.  И  выслушал