уничтожил оппозицию.
     Примерившись,  я  спрыгнул  с  крыши,  отшиб  пятки  и, не
удержавшись, упал на четвереньки. Выпрямился -- и вынужден  был
упасть вновь, уворачиваясь от палача.
     --   Ты  всегда  бьешь  в  спину?  --  поинтересовался  я,
скрещивая свою шпагу с этим варварским  оружием.  Солдат  издал
боевой  клич  и  сделал  глубокий  выпад. Мне без труда удалось
отбить  клинок,  а  затем  последовал  удар  ногой  в  челюсть.
Поспешно стянув с него панцирь и шлем, я надел их -- жалкая, но
все-таки  маскировка.  Пробежку  по  городу обратно ко дворцу я
запомнил плохо. По улицам шли и шли солдаты. Я прятался, а  где
это  не удавалось, переходил на строевой шаг и отдавал воинский
салют -- еще днем подглядел, как это делается. Остановили  меня
у  самого  дворца.  -- Хорош солдат, который драпает, когда его
товарищи борются с мятежниками, -- произнес  у  меня  над  ухом
насмешливый голос,
     Я   отпустил   прутья   ограды,  через  которую  собирался
перемахнуть, и нащупывая левой рукой застежки панциря, медленно
повернулся. Он стоял в трех шагах от меня, здоровенный  бык,  с
нашивками  офицера.  Ну  и, конечно, с "цветной капустой". А за
его спиной маячили улыбающиеся физиономии еще троих -- судя  по
форме, это были простые солдаты.
     --  Хороша  та армия, -- тем же тоном отозвался я, нащупав
наконец, нужный шнурок,  --  которая  сражается  с  собственным
народом.  --  Панцирь  упал  к  моим  ногам,  и я отшвырнул его
пинком. Улыбка пропала с лица офицера. -- Что?!
     -- Я говорю, хороша та армия...
     Он взревел и извлек из ножен свое оружие. Ну и  прекрасно.
Я  снял шлем и учтиво поклонился, стараясь не выпускать вояк из
поля зрения. Выпрямившись, швырнул шлем офицеру в физиономию  и
одновременно  прыгнул  вперед,  вытаскивая  из-за  пояса шпагу.
Этому приему научил меня в свое время Бигольби, я имею  в  виду
шпагу, а бросок шлема входит в стандартный., так сказать, набор
любого торговца.
     Шпага  извлекается из ножен, или, в моем случае, из кольца
на поясе, с шагом вперед, так, чтобы рукоять ударила противника
в  лицо.  Прием  вполне  бандитский.   Однако   офицер,   успев
сориентироваться, отскочив назад и вправо, так что в результате
я едва не лишился половины головы. Это было неприятно. Я принял
боевую  стойку  и дал себе слово не пижонить. Мельком глянул на
солдат, они не вмешивались.  Пока.  Я  сделал  выпад,  он  взял
защиту и очень лихо ответил. Я отступил, и когда он двинулся на
меня,  сбил  его  клинок  вниз  и  с  поворотом ударил пяткой в
голову. Точнее, попытался ударить, а опустив  ногу,  обнаружил,
что на сапоге у меня наполовину срезан каблук. Офицер улыбался.
Видимо, поединок доставлял ему искреннее наслаждение: противник
был, с одной стороны, весьма силен, а с другой -- ничего не мог
сделать  по  существу.  Я  же,  признаться,  растерялся  -- за.
последние бог знает сколько лет мне впервые  встретился  житель
граничного мира, владеющий оружием лучше меня.