Москвы один партиец, Очень конспиративный товарищ. Иначе как в фуражке,
нахлобученной на глаза, по улице не ходил. И тоже все время оглядывался.
Только уехал, заявляется ко мне один полицейский. Слово за словом и
выкладывает, что вожусь я, дескать, такой уважаемый человек почтенного
возраста, с подозрительнейшим субъектом. Видали?.. Чем естественней вести
себя, тем лучше. Уж это, дорогой мой, проверено, и не раз...
   Потом был обед. И партия в шахматы. За доской они не знали пощады друг
к другу, соревновались яростно, на выигрыш. Ленин хмурился: ему грозила
потеря фигуры. Крыленко увлекся, намечалась комбинация, которая в
несколько ходов вела к неизбежному мату.
   Начинало темнеть. Так и не сделав очередного хода, Крыленко встал,
заторопился, смущенно сказал:
   - Сдаюсь... Извините, Владимир Ильич, мне пора, Надо поспеть до
рассвета.
   Ленин хитро прищурил глаз, обратился к жене:
   - Ты слышишь, Надя? Этот юный шахматист в выигрышной позиции сдает
партию из жалости к партнеру.
   Крыленко начал оправдываться, но Ленин его перебил:
   - Придется, Николай Васильевич, вам пожаловать снова. Доиграть партию...
   Крыленко возвращался в Люблин с ответственнейшим партийным заданием. ЦК
поручило ему создать в приграничных лесах надежные каналы для
бесперебойной, и притом двусторонней, связи. Чтобы свободно могли идти в
Россию книги, газеты, журналы, на которые царской цензурой был наложен
строжайший запрет, письма партийного штаба, инструкции. А обратно - отчеты
партийных организаций, информация о положении дел.
   И люди, люди, люди - в оба конца...
   Еще в бытность свою гимназистом-старшеклассником, а потом студентом
Крыленко сам тянулся к запретной литературе. Одной из первых его встреч с
книгой, которую приходилось читать таясь, была встрача с "Воскресением"
Льва Толстого. Хотя роман этот уже стал хрестоматийным, в русских изданиях
он имел четыреста семьдесят восемь искажений! Четыреста семьдесят восемь
произвольных пропусков, вставок, поправок. Книга без пропусков тоже была
русской, но на обложке почему-то стояло: "Свободное слово", Лондон..."
   Но еще больше он тянулся к пропагандистским брошюрам, где на конкретных
примерах с помощью наглядной статистики рассказывалось о том, как живут
русские рабочие и крестьяне, помещики и фабриканты.
   И какие цели ставит перед собой российский пролетариат.
   Запретные книги, журналы, газеты, листовки, прокламации - они не только
сообщали никому не известное, не только раскрывали глаза и заставляли
задуматься, но и призывали к борьбе.
   В ту пору Крыленко не слишком размышлял над тем, каким образом эта
литература попадала в Россию. Лишь позже, став большевиком, оказавшись
сопричастным к ее распространению, он постиг тайны нелегальной почты. Это
дело, которое партия считала одним из важнейших, требовало не только
изворотливости, находчивости и выдумки, но и огромного риска.
   Чемоданы с двойным дном, коробки для дамских шляп, хитроумно
превращенные в почтовые ящики, сюртуки, "утепленные" подкладкой из газет и
журналов; груженные книгами рыбачьи лодки, пробиравшиеся из-за кордона под
покровом ночи... Много способов было придумано и опробовано, чтобы
правдивое печатное слово проникло в массы и помогло людям найти ответ на