- Господи, да вы хотите признать себя виновным в половине убийств,
совершенных в Соединенных Штатах! Пара рэкетиров по фамилии Дженолезе и
Кэпп, какой-то старикашка-адвокат на Лонг-Айленде и уж не помню, кто еще.
- Да вы что!
- Уинклер говорит, что это бред чистой воды, тем более, что вы
отказались назвать чьи-либо имена, кроме тех, кого вы прикончили.
Я с удивлением огляделся вокруг.
- Тогда почему я здесь? Почему меня не посадили?
- Официально Дженолезе и Кэпп даже не признаны пропавшими. Нет ни
трупов, ни орудия убийства, ни свидетелей. По официальной версии, адвокат
умер от сердечного приступа, во всяком случае, так написано в свидетельстве
о смерти. - Джонсон подмигнул. - Уинклер сказал, чтобы вы больше не вздумали
являться к нему с подобными выдумками.
- Ага, значит, полиции на это наплевать.
- Совершенно верно. Особенно когда речь идет о таких типах, как
Дженолезе и Кэпп.
Я встал с дивана, прошелся по комнате и потянулся. Все, наконец-то я
преодолел все передряги и оказался на другой стороне туннеля.
- И еще, - добавил Джонсон, вытряхивая пепельницу. - Я ведь все равно
начал вас искать еще до того, как ко мне приперлись эти громилы. Через два
дня после того как мы разговаривали в последний раз, меня нанял для ваших
розысков один малый. Некий Арнольд Биуорти. Вы назвали ему мое имя. Он
сказал, что ни должны были ему позвонить еще шесть недель назад.
- Господи, я совсем про него забыл.
- Почему бы вам завтра не съездить к нему?
- Хорошо.
Я переночевал у Джонсона на диване, а утром сходил к врачу и целых два
часа примерял новый глаз. Я заплатил за него из присланных в письме пяти
сотен, а остальные отдал Джонсону. Сначала он отказывался, но я сказал, что
это возмещение за то, что его избили.
Потом я отправился на место в Куинс. Биуорти вцепился в меня мертвой
хваткой, потащил к себе в подвал и посадил перед магнитофоном. Я долго
рассказывал, потом мы сделали перерыв на обед и продолжали до полуночи. Он
предложил мне переночевать в комнате для гостей, а наутро отвез меня в
Манхэттен забрать чемодан у Джонсона. Когда мы вернулись, Сара сидела у
магнитофона и в слезах слушала запись, но Эрни приказал ей прекратить ныть и
пойти заварить нам кофе.