ударил его по зубам.
     До  этого мне никогда не доводилось видеть, как  человека укладывают на
пол одним ударом. Парень рухнул, как  марионетка, у которой разом перерезали
все нити.
     - Тоже мне, умник, - проворчал я. -  Ты решил, что в таком состоянии он
будет поразговорчивей?
     - Я не хотел  бить его так сильно. Не рассчитал. - Билл допил  бутылку,
поставил ее на буфет и налил стакан воды.
     - Нет, подожди, -  остановил я его. Положив револьвер на холодильник, я
присел рядом  с парнем  и начал  хлопать его по щекам, приводя в  чувство. -
Свари себе кофе, - бросил я через плечо  Биллу. - Вроде бы ты старше меня на
три года. Нельзя же так расклеиваться.
     - Извини, - пробормотал  Билл. - Прости,  Рэй.  Просто  мне себя  очень
жаль.
     - И давно?
     - Не злись.  Просто  сегодня две  недели,  как  Энн... - Он  был  готов
расплакаться.
     - Давай-давай, сделай кофе. Три чашки.
     Тут лежавший на полу человек  дернул головой, уворачиваясь от очередной
пощечины.
     - Прекрати, - проскулил он. - Не надо.
     - Вставай. Он тебя больше не тронет.
     Хотя  он  мне и  не поверил, но  поднялся, с  опаской  глядя  на Билла,
который следил за начинавшей закипать водой в турке.
     - Извини, Рэй, - промычал Билл. - Ей-богу, прости меня.
     -  Если ты не  прекратишь  ныть,  то я уйду отсюда, и  черт с тобой.  Я
подтолкнул  нашего  пленника   в  сторону  гостиной.  Мы  включили  свет   и
расположились в креслах. Сквозь широкое окно дома на противоположной стороне
улицы было видно, как семья собралась у телевизора, совсем как на картинке в
"Сэтэдей  ивнинг  пост".  Это  выглядело  столь  нормальным  и  одновременно
недосягаемым, что я  сам  чуть  не расплакался. Чертова армия, верни мои три
года!  Даже четыре,  если считать  год службы перед отправкой  в Германию. Я
хочу снова оказаться  дома рядом с родными людьми! С отцом, который  отлично
играл в  кетч, с Биллом, от которого всегда пахло пивом и  бензином. К черту
мои двадцать  три года, если у меня нет дома и отца. Мне не нужен  был брат,
убивающийся по своей  жене, которую  я  и  в глаза  не видел. Это делало нас
чужими.
     - Как тебя зовут? - спросил я парня
     - Смитти.
     - Чушь собачья.
     -  Клянусь  богом! Вот,  пожалуйста,  у меня даже  читательский билет с
собой. Можешь сам убедиться.
     Я попросил у него бумажник - не для того, чтобы проверить имя, а потому
что хотел взглянуть на его читательский билет.
     Билет  был выдан  библиотекой,  которая находилась в Бруклине,  на  имя
Честера П.  Смита, проживавшего по адресу Восточная 99-я улица, 653,  кв. 2.
Еще  там  была подпись, которая  с одинаковой легкостью могла принадлежать и
Честеру П.Смиту, и Наполеону Бонапарту.
     Кроме  читательского билета, в бумажнике было сорок три доллара, но вот
водительских  прав я  не нашел.  А  ведь  только что мы с  ним проехали  сто