и горячая поклонница Тиффани Тэйр: "...мне часто приходило в голову, что его
телосложение  требовало  кожи  и  пряжек, что столешница должна быть голой и
бурой, омытой потеками  вина  от  кружек  отъявленных  пьяниц,  и  до  лоска
отполированной  тяжелыми рукоятями мечей. Свет должен падать от факелов, и -
под стать нашим словам - к нам должны были заглянуть Фауст и Вийон по пути к
месту казни или на совещание с дьяволом".
     До конца своих  дней  Чарльз  Форт  вел  жизнь  странную  и  прекрасную
одновременно.
     В  детстве  он  хотел  стать  натуралистом,  и  потому ненасытно читал,
посвящая этому занятию львиную долю времени;  стрелял  птиц,  делая  из  них
чучела  - и мастерски, надо признать; а также ловил бабочек, насаживал их на
булавки и приклеивал этикетки, потому что на  булавках  и  с  этикетками  он
видел  их  в  музеях.  В этих не детских забавах не было уже детской наивной
жестокости,  а  лишь  неуемная  страсть  исследователя,   не   определившего
окончательно свое призвание.
     Кстати, умение засушивать бабочек и набивать чучела птиц довольно долго
давало  Чарльзу  Форту  небольшой  доход,  который  в  сочетании с мизерными
репортерскими гонорарами, которые платили в Нью-Йоркских  газетах,  позволял
ему  кое-как существовать и даже заниматься его любимыми коллекциями птичьих
яиц, минералов и насекомых.
     Спустя какое-то время им овладела жажда написать книгу.
     Здесь следует отступить от нашего повествования и на минуту задуматься:
что это за страсть такая - писать?
     Человек пишущий - существо необычное. Я, конечно, имею в виду  не  тех,
кому  случалось  сколько-нибудь  времени марать бумагу (все мы так или иначе
через это проходили долгими  и  бессоными  ночами),  но  тех,  кому  хватило
терпения  потратить  большую часть своей единственной и драгоценной жизни на
то, чтобы мучительно долго и трудно подыскивать слова на волнующую тему.
     Литература - это не только и не столько  развлечение,  сколько  попытка
человека  пишущего  (созданного,  кстати,  по  образу и подобию) наследовать
своему  творцу  и  тоже  создать  Нечто,  поднявшись  при  этом  выше   себя
повседневного.  Попытка  прыгнуть  выше  головы.  Человек пишет тогда, когда
что-то внутри у него болит настолько, что он не может с этим жить, и  должен
выплеснуть   эту  боль  и  страдание  в  произведении.  А,  возможно,  здесь
срабатывает то качество, которое вообще отличает человека -  в  Библии  Адам
дает  имена всем существам и предметам. И поскольку язык - это один из самых
отчных инструментов для описания действительности, и его трудно  обмануть  -
он  сам, иногда помимо воли пишущего, проговаривает какие-то вещи, то именно
с его помощью проще всего описывать действительность - настоящее, а одним из
свойств настоящего является то, что оно действительно здесь и сейчас, но уже
через короткий промежуток времени станет прошлым, а, значит, снова возникает
настоятельная необходимость описывать настоящее. Именно это его  свойство  и
позволяет огромному множеству людей писать, казалось бы, об одном и том же.
     Точно  так  же  рождаются  музыка, живописные полотна, скульптуры и все
прочее, что когда-либо создавалось на нашей планете.
     То, что волновало Чарльза Форта,  то,  что  рвалось  наружу,  было  еще
смутным,  неясным  и  непонятным даже ему самому. Этим вещам не было найдено
имени - оттого они как бы и не существовали. Впрочем, чаще всего именно  так
и бывает.
     Он  написал  три  с  половиной  миллиона слов. Это был роман, по словам