человеческого, представляется, очевидно, менее свободным, чем  вступление  в
брак современного человека. Это есть то основание, вследствие которого жизнь
и деятельность людей, живших  века  тому  назад,  и  связанная  со  мною  во
времени, не может представляться мне столь свободною, как жизнь современная,
последствия которой мне еще неизвестны.
   Постепенность представления о большей или меньшей свободе и необходимости
в этом отношении зависит от большего  или  меньшего  промежутка  времени  от
совершения поступка до суждения о нем.
   Если я рассматриваю поступок, совершенный мной  минуту  тому  назад,  при
приблизительно тех же самых условиях, при которых я нахожусь теперь,  -  мой
поступок представляется  мне  несомненно  свободным.  Но  если  я  обсуживаю
поступок, совершенный месяц тому назад, то, находясь в  других  условиях,  я
невольно признаю, что, если бы поступок  этот  не  был  совершен,  -  многое
полезное, приятное и даже необходимое, вытекшее из этого поступка, не  имело
бы места. Если я перенесусь воспоминанием к поступку еще более  отдаленному,
за десять лет и далее, то последствия моего поступка  представятся  мне  еще
очевиднее; и мне трудно будет представить себе, что бы было, если бы не было
поступка. Чем дальше назад буду переноситься я воспоминаниями или, что то же
самое, вперед суждением,  тем  рассуждение  мое  о  свободе  поступка  будет
становиться сомнительнее.
   Точно ту же прогрессию убедительности об участии свободной воли  в  общих
делах человечества мы находим и в истории. Совершившееся современное событие
представляется нам несомненно  произведением  всех  известных  людей;  но  в
событии более отдаленном мы видим уже  его  неизбежные  последствия,  помимо
которых мы ничего другого не можем представить. И чем дальше переносимся  мы
назад  в  рассматривании  событий,  тем   менее   они   нам   представляются
произвольными.
   Австро-прусская  война  представляется   нам   несомненным   последствием
действий хитрого Бисмарка и т. п.
   Наполеоновские войны, хотя уже сомнительно,  но  еще  представляются  нам
произведениями воли героев; но в крестовых походах  мы  уже  видим  событие,
определенно занимающее свое место и без  которого  немыслима  новая  история
Европы, хотя точно так же  для  летописцев  крестовых  походов  событие  это
представлялось  только  произведением  воли  некоторых  лиц.  В  переселении
народов, никому уже в наше время не приходит в голову,  чтобы  от  произвола
Атиллы зависело обновить европейский мир. Чем дальше назад  мы  переносим  в
истории предмет  наблюдения,  тем  сомнительнее  становится  свобода  людей,
производивших события, и тем очевиднее закон необходимости.
   3) Третье основание есть большая или  меньшая  доступность  для  нас  той
бесконечной связи причин, составляющей  неизбежное  требование  разума  и  в
которой каждое понимаемое явление, и потому каждое действие человека, должно
иметь свое определенное место, как следствие для предыдущих  и  как  причина
для последующих.
   Это есть то основание, вследствие которого действия свои и  других  людей
представляются  нам,  с  одной  стороны,  тем  более  свободными   и   менее
подлежащими  необходимости,  чем  более  известны  нам  те   выведенные   из
наблюдения физиологические, психологические и исторические  законы,  которым
подлежит   человек,   и   чем   вернее   усмотрена   нами   физиологическая,
психологическая или историческая причина действия;  с  другой  стороны,  чем
проще самое наблюдаемое действие и  чем  несложнее  характером  и  умом  тот