церкви и которые, пользуясь  отсутствием  главного  распорядителя  работ,  в
порыве усердия замазывали бы своею штукатуркой и окна, и образа, и  леса,  и
неутвержденные еще стены и радовались бы на то, как, с их штукатурной  точки
зрения, все выходит ровно и гладко.

IX.

   Разрешение вопроса о свободе и необходимости для истории - перед  другими
отраслями знания, в которых разрешался этот вопрос, - имеет то преимущество,
что для истории вопрос этот относится не к самой сущности воли человека, а к
представлению о проявлении этой воли в прошедшем и в известных условиях.
   История  по  разрешению  этого  вопроса  становится  к  другим  наукам  в
положение науки опытной к наукам умозрительным.
   История  своим  предметом  имеет  не  самую   волю   человека,   а   наше
представление о ней.
   И  потому  для  истории  не  существует,  как  для  богословия,  этики  и
философии, неразрешимой тайны  о  соединении  двух  противоречий  свободы  и
необходимости. История  рассматривает  представление  о  жизни  человека,  в
котором соединение этих двух противоречий уже совершилось.
   В действительной  жизни  каждое  историческое  событие,  каждое  действие
человека понимается  весьма  ясно  и  определенно,  без  ощущения  малейшего
противоречия, несмотря на  то,  что  каждое  событие  представляется  частию
свободным, частию необходимым.
   Для разрешения вопроса о том, как соединяются свобода и  необходимость  и
что составляет сущность этих двух понятий, философия истории может и  должна
идти путем, противным тому, по которому шли другие науки. Вместо того чтобы,
определив в самих себе понятия о свободе и о необходимости, под составленные
определения подводить явления  жизни,  -  история  из  огромного  количества
подлежащих ей явлений, всегда представляющихся в зависимости  от  свободы  и
необходимости, должна вывести  определение  самих  понятий  о  свободе  и  о
необходимости.
   Какое бы мы ни рассматривали представление о  деятельности  многих  людей
или одного человека, мы понимаем ее  не  иначе,  как  произведением  отчасти
свободы человека, отчасти законов необходимости.
   Говоря ли о переселении народов и набегах варваров, или  о  распоряжениях
Наполеона III, или  о  поступке  человека,  совершенном  час  тому  назад  и
состоящем в том, что из нескольких направлений прогулки он выбрал одно, - мы
не  видим  ни  малейшего  противоречия.  Мера   свободы   и   необходимости,
руководившей поступками этих людей, ясно определена для нас.
   Весьма часто представление о большей или меньшей свободе различно, смотря
по различной точке зрения, с которой мы рассматриваем явление; но  -  всегда
одинаково - каждое  действие  человека  представляется  нам  не  иначе,  как
известным соединением свободы  и  необходимости.  В  каждом  рассматриваемом
действии мы видим известную долю свободы и известную долю  необходимости.  И
всегда, чем более в каком бы то ни было действии мы видим свободы, тем менее
необходимости; и чем более необходимости, тем менее свободы.
   Отношение свободы к необходимости уменьшается и увеличивается, смотря  по
той точке зрения, с  которой  рассматривается  поступок;  но  отношение  это
всегда остается обратно пропорциональным.
   Человек тонущий, хватаясь за  другого  и  потопляя  его,  или  изнуренная