Возвратиться  к  первому  невозможно:  верованье  разрушено,   и   потому
необходимо объяснить значение власти.
   Наполеон приказал собрать войска и идти на войну.  Представление  это  до
такой степени нам привычно, до такой степени мы сжились с этим взглядом, что
вопрос о том, почему шестьсот тысяч человек идут на  войну,  когда  Наполеон
сказал такие-то слова, кажется нам бессмысленным. Он имел власть,  и  потому
было исполнено то, что он велел.
   Ответ этот совершенно удовлетворителен, если мы верим,  что  власть  дана
была ему от бога. Но как скоро мы не признаем этого, необходимо  определить,
что такое эта власть одного человека над другими.
   Власть  эта  не  может  быть  той  непосредственной  властью  физического
преобладания сильного существа  над  слабым,  преобладания,  основанного  на
приложении или угрозе приложения физической силы, -  как  власть  Геркулеса;
она не может быть тоже основана на преобладании нравственной силы, как то, в
простоте душевной,  думают  некоторые  историки,  говоря,  что  исторические
деятели суть герои, то есть люди, одаренные особенной силой  души  и  ума  и
называемой гениальностью. Власть эта не может быть основана на  преобладании
нравственной  силы,  ибо,  не  говоря  о  людях-героях,  как  Наполеоны,   о
нравственных  достоинствах  которых  мнения  весьма   разноречивы,   история
показывает нам, что ни Людовики XI-е, ни Меттернихи, управлявшие  миллионами
людей, не имели никаких особенных свойств силы душевной, а,  напротив,  были
по большей части нравственно слабее каждого из миллионов людей, которыми они
управляли.
   Если источник власти лежит не в физических и не в нравственных  свойствах
лица,  ею  обладающего,  то  очевидно,  что  источник  этой  власти   должен
находиться вне лица - в тех отношениях к массам, в которых  находится  лицо,
обладающее властью.
   Так точно и понимает власть наука  о  праве,  та  самая  разменная  касса
истории, обещающая разменять историческое понимание власти на чистое золото.
   Власть  есть  совокупность  воль  масс,   перенесенная   выраженным   или
молчаливым согласием на избранных массами правителей.
   В области науки права, составленной из рассуждений о  том,  как  бы  надо
было устроить государство и власть, если бы можно было все это устроить, все
это очень ясно, но в приложении к истории  это  определение  власти  требует
разъяснений.
   Наука права рассматривает государство и власть, как древние рассматривали
огонь, - как что-то абсолютно существующее. Для  истории  же  государство  и
власть суть только явления, точно так же как для физики нашего времени огонь
есть не стихия, а явление.
   От этого-то основного различия воззрения истории и науки права происходит
то, что наука права может рассказать подробно о том, как, по ее мнению, надо
бы устроить власть и что такое  есть  власть,  неподвижно  существующая  вне
времени; но на вопросы исторические о значении видоизменяющейся  во  времени
власти она не может ответить ничего.
   Если власть есть перенесенная на правителя совокупность воль, то  Пугачев
есть ли представитель воль масс? Если не есть, то  почему  Наполеон  I  есть
представитель?  Почему  Наполеон  III,  когда  его  поймали  в  Булони,  был
преступник, а потом были преступники те, которых он поймал?
   При дворцовых революциях, в которых участвуют  иногда  два-три  человека,
переносится ли тоже воля масс на новое лицо?  При  международных  отношениях