описывать движение человечества  без  понятия  о  силе,  заставляющей  людей
направлять  свою  деятельность  к  одной  цели.  И  единственное   известное
историкам такое понятие есть власть.
   Понятие это есть единственная ручка, посредством  которой  можно  владеть
материалом истории при теперешнем ее изложении, и тот, кто  отломил  бы  эту
ручку, как то сделал Бокль, не узнав другого приема обращения с историческим
материалом, только лишил бы себя последней  зюзможности  обращаться  с  ним.
Неизбежность понятия о власти  для  объяснения  исторических  явлений  лучше
всего доказывают сами общие историки и историки культуры, мнимо отрешающиеся
от понятия о власти и неизбежно на каждом шагу употребляющие его.
   Историческая наука до  сих  пор  по  отношению  к  вопросам  человечества
подобна обращающимся деньгам - ассигнациям и звонкой монете.  Биографические
и  частные  народные  истории  подобны  ассигнациям.  Они  могут  ходить   и
обращаться, удовлетворяя своему назначению, без вреда кому бы то ни  было  и
даже с пользой, до  тех  пор  пока  не  возникнет  вопрос  о  том,  чем  они
обеспечены. Стоит только забыть про вопрос о том, каким образом воля  героев
производит события, и истории Тьеров будут интересны, поучительны  и,  кроме
того,  будут  иметь  оттенок  поэзии.  Но  точно  так  же,  как  сомнение  в
действительной стоимости бумажек возникнет или  из  того,  что  так  как  их
делать легко, то начнут их делать много, или из того, что захотят  взять  за
них золото, - точно так же  возникает  сомнение  в  действительном  значении
историй этого рода, - или из того, что их является  слишком  много,  или  из
того, что кто-нибудь в простоте души спросит:  какою  же  силой  сделал  это
Наполеон? то  есть  захочет  разменять  ходячую  бумажку  на  чистое  золото
действительного понятия.
   Общие же историки и историки культуры  подобны  людям,  которые,  признав
неудобство ассигнаций, решили бы вместо бумажки сделать  звонкую  монету  из
металла, не имеющего плотности  золота.  И  монета  действительно  вышла  бы
звонкая, но только звонкая. Бумажка  еще  могла  обманывать  не  знающих;  а
монета звонкая, но не ценная, не может обмануть никого. Так  же  как  золото
тогда только золото, когда оно может быть употреблено не для одной мены, а и
для дела, так же и общие историки только  тогда  будут  золотом,  когда  они
будут в силах ответить на существенный вопрос  истории:  что  такое  власть?
Общие историки отвечают на этот вопрос противоречиво,  а  историки  культуры
вовсе отстраняют его, отвечая на что-то совсем другое. И как жетоны, похожие
на  золото,  могут  быть  только   употребляемы   между   собранием   людей,
согласившихся признавать их за  золото,  и  между  теми,  которые  не  знают
свойства золота, так и общие историки и историки  культуры,  не  отвечая  на
существенные вопросы человечества, для каких-то своих целей  служат  ходячей
монетою университетам и толпе читателей - охотников до серьезных книжек, как
они это называют.

IV.

   Отрешившись от воззрения древних на божественное подчинение  воли  народа
одному избранному и на подчинение  этой  воли  божеству,  история  не  может
сделать ни одного шага без противоречия,  не  выбрав  одного  из  двух:  или
возвратиться к прежнему верованию  в  непосредственное  участие  божества  в
делах  человечества,  или   определенно   объяснить   значение   той   силы,
производящей исторические события, которая называется властью.