подражать  ему,  а  читателей  и  зрителей,  извращая  свое  эстетическое  и
этическое понимание,  отыскивать  в  нем  несуществующее  достоинство,  есть
великое зло, как и всякая неправда.
     Хотя я и знаю, что большинство людей так верят в величие Шекспира, что,
прочтя это мое суждение, не допустят даже возможности его  справедливости  и
не обратят на него никакого  внимания,  я  все-таки  постараюсь,  как  умею,
показать, почему я полагаю, что Шекспир не может быть признаваем  не  только
великим, гениальным, но даже самым посредственным сочинителем.
     Возьму для этого одну из наиболее восхваляемых драм Шекспира -  "Короля
Лира", в восторженном восхвалении которой сходится большинство критиков.
     "Трагедия Лира  заслуженно  превозносится  между  драмами  Шекспира,  -
говорит доктор Джонсон. - Может быть, нет ни одной  драмы,  которая  бы  так
сильно приковывала к себе внимание, которая сильно волновала бы наши страсти
и возбуждала наше любопытство".
     "Мы желали бы обойти эту драму и ничего не сказать  о  ней,  -  говорит
Газлит, - потому что все, что мы скажем о ней, будет не только недостаточно,
но много ниже того понимания, которое мы  составили  о  ней.  Пытаться  дать
описание самой драмы или того впечатления, которое она производит на душу, -
настоящая дерзость (mere impertinence), тем  не  менее  мы  все-таки  должны
сказать о пей что-нибудь. Итак, мы  скажем,  что  это  лучшее  шекспировское
произведение, то, которое он больше всех других принимал к  сердцу  (he  was
the most in earnest)".
     "Если бы оригинальность вымысла не  была  общим  отпечатком  всех  пьес
Шекспира, - говорит Галлам, - так что признание одного произведения наиболее
оригинальным было бы осуждением других, мы  могли  бы  сказать,  что  высшие
стороны гения Шекспира всего ярче проявились в "Лире". Драма  эта  отступает
более, чем "Макбет",  "Отелло"  и  даже  "Гамлет",  от  правильного  образца
трагедии, но фабула ее лучше построена, и она  проявляет  столько  же  почти
сверхчеловеческого вдохновения, как и те".
     "Король  Лир"   может   быть   признан   самым   совершенным   образцом
драматического искусства всего мира", - говорит Шелли.
     "Мне  не  хотелось  бы  говорить  о  шекспировском  "Артуре",   говорит
Свинбурн. - Есть в мире произведений Шекспира одно или два лица, для которых
никакие слова недостаточны. Такое лицо - Корделия. Место,  которое  занимают
такие лица в нашей душе и в нашей жизни, не может быть  передаваемо.  Место,
отведенное для них в тайнике нашего сердца, непроницаемо для  света  и  шума
ежедневной жизни. Есть часовни в соборах  высшего  человеческого  искусства,
как и в его внутренней жизни, не созданные для того,  чтобы  быть  открытыми
для глаз и ног мира. Любовь, смерть, воспоминание в  молчании  охраняют  для
нас некоторые любимые  имена.  Это  высшая  слава  гения,  конечно,  чудо  и
величайший дар поэзии, что оно может прибавить к числу этих хранимых в нашем
сердце воспоминаний новые имена поэтических произведений".
     "Lear c'est l'occasion  de  Cordelia,  -  говорит  Victor  Hugo.  -  La
maternite de la fille sur le pere; sujet profond; maternite venerable  entre
toutes, si admirablement traduite par la legende de cette romaine, nourrice,
au fond d'un cachot, de son pere vieillard. La  jeune  mamelle  pres  do  la
barbe blanche, il  n'est  point  de  spectacle  plus  sacre.  Cette  mamelle
filiale, c'est Cordelia.
     Une fois cette figure revee et trouvee, Shakespeare a cree son drame...
Shakespeare, portant Cordelia dans sa pensee, a cree cette tragedie comme un