Л.Н.Толстой

                                ДВА ГУСАРА.
                                 ПОВЕСТЬ.

                    (Посвящается графине М. Н. Толстой)
                                  (1856)

                                     ... Жомини да Жомини,
                                     А об водке ни полслова...
                                               Д. Давыдов.

  В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных
дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни
мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных
философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше
время, - в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в
повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления,
ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в
пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, - когда в длинные
осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати
и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и
спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были
еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за
женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно
уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава
и решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии
прятались от дневного света, - в наивные времена масонских лож,
мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, -
в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.

                  I.

  - Ну, вс„ равно, хоть в залу, - говорил молодой офицер в шубе и
гусарской фуражке, только что из дорожных саней, входя в лучшую гостиницу
города К.
  - Съезд такой, батюшка, ваше сиятельство, огромный, - говорил коридорный,
успевший уже от денщика узнать, что фамилия гусара была граф Турбин, и
поэтому величавший его: "ваше сиятельство". - Афремовская помещица с
дочерьми обещались к вечеру выехать: так вот и изволите занять, как
опростается, одиннадцатый нумер, - говорил он, мягко ступая впереди графа
по коридору и беспрестанно оглядываясь.
  В общей зале перед маленьким столом, подле почерневшего, во весь рост
портрета императора Александра, сидели за шампанским несколько человек -
здешних дворян, должно быть, и в сторонке какие-то купцы, проезжающие, в
синих шубах.
  Войдя в комнату и зазвав туда Блюхера, огромную серую меделянскую собаку,
приехавшую с ним, граф сбросил заиндевевшую еще на воротнике шинель,
спросил водки и, оставшись в атласном синем архалуке, подсел к столу и
вступил в разговор с господами, сидевшими тут, которые, сейчас же