ПЕРВОЕ МОРЕ

     И прежде всего море вспоминаю...
     Переход на второй курс отпраздновали лихо и весело: приволокли в кубрик
бачок с пивом, кто-то заснул на лужайке во дворе общежития. Уезжая на первую
практику,  почему-то в  поезд садились и через окна, хотя весь вагон целиком
был наш, ехал весь курс, больше сорока человек.
     Тогда  я и с Архангельском познакомился. После он войдет в мою жизнь на
несколько лет.  Сразу поразило, как много там древесного, уже  на подъезде к
вокзалу  пахло сырыми  досками и  опилками.  И - деревянные  тротуары,  весь
бревенчато-дощатый  остров  Соломбала.  И - первый  пароход  наш,  назывался
"Каховский".  Достался,  кажется,  как  трофей из  Германии,  огромная труба
сдвинута на корму, а кубрик наш - в самом носу. Моя  койка поперек форштевня
стояла,  качало там - дай  боже.  А когда отдавали  якорь,  я просыпался  от
дикого грохота. Но молоды мы были - все нипочем.
     В  тех краях  традиционно голодали. И нам привезли перед  отходом бочку
трески  засола сорокового года, вонь стояла над  всей  Красной пристанью. На
рынке-толкучке еще оставались  американские и  английские продукты  с войны,
табак "Кепстен" помнится и сигареты  в круглой  жестяной банке, по 50  штук,
кажется. Мы их выменивали по  таксе: за буханку хлеба -  банку сигарет. Хлеб
экономили неделю, хотя сами были голодны постоянно...
     К  этому периоду наш курс  еще  не  окончательно сформировался, но  уже
наметились   микрогруппы  и  микроколлективы.  Старшина,   упомянутый   Толя
Гаврилов,  держал нас  твердо, но не жестоко. "Дедовщины"  в  теперешнем  ее
понимании не было, хотя Толя мог приподнять  за шиворот штрафника и потрясти
в воздухе.
     Группа  "ростовской шпаны", трое или четверо, была  побогаче,  получала
переводы  от родных,  слегка  задирала  нос.  Но  вышли  все  в  люди,  один
профессором стал в шибко  секретной  сфере,  второй  -  до  сих  пор плавает
капитаном, последний из могикан.
     Руководить  нами назначили Б.И.Красавцева. Большой, сильный, с крепкими
руками, Борис Иванович прошел войну на катерном военном флоте и управлялся с
нами без шума и наказаний.  Когда "Каховский" привез  нас на Новую Землю, он
выменял  или  купил  у зимовщиков-зверобоев бочонок красной  рыбы - гольца и
весь скормил нам. Забыть такое нельзя.
     А море... Нет! Сначала надо сказать о  реке. Она, Двина у Архангельска,
красавица,  широкая, просторная,  в белые  ночи мерцающая  разными красками,
полная  великолепия.  И  очень живой, стремительный Петр  I  на  набережной,
скульптура работы М.Антокольского.
     Белое море показалось скорее серым,  неярким и нешироким. Сначала виден
правый берег - Зимний, потом  левый - Терский. Сначала почти разочаровывает:
просторно, да не очень,  шумит, да  не так чтобы. И ветер теплый,  совсем не