В заведении, так мы называли нашу контору, хотя она ни  в  чем  не  уступала
самым великолепным конторам на Корнхилле) он вечно  соловьем  разливался  об
Лючии Вестрис и мисс Три и напевал:

                           Ежевика, ежевика,
                           Что за чудо ежевика! -

     хорошо известную песенку Чарли Кембла из пьесы "Девица Мэриен" -  самой
модной в том сезоне,  -  она  взята  из  книги  рассказов  некоего  Пикотса,
конторщика в управлении  "Ост-Индской  Ко"  (а  ведь  какое  место  завидное
занимает).
     Когда Брафф проведал, как Боб Свинни его поносит, да еще про то, что он
бесплатно ходит театр, он пришел в контору, где все мы сидели - все двадцать
четыре, - и такую произнес прекрасную речь, каких я отродясь не слыхивал. Он
сказал, что никакое злословие его не заботит, уж таков удел человека строгих
правил, ежели он печется о благе людском и при  этом  строго  держится  этих
своих правилу но зато его очень даже заботит нрав и поведение  каждого,  кто
служит в Западно-Дидлсекском страховом обществе. Им доверено  благосостояние
тысяч людей; через их руки что ни день проходят  миллионные  суммы;  Лондон,
какое там -  вся  страна  ждет  от  них  рачительности,  честности,  доброго
примера. А ежели среди тех, кого он почитает, за своих  детей,  кого  любят,
точно родную плоть и кровь, найдется такой, кто исполняет свою должность без
усердия, кто позабыл о честности, кто перестал являть добрый  пример,  ежели
его  дети  преступили  спасительные  правила   нравственности,   религии   и
благопристойности (мистер Брафф всегда изъяснялся возвышенно), кто бы это ни
был - самый первый человек в его конторе или  самый  последний,  главный  ли
конторщик с жалованьем  шестьсот  фунтов  в  год  или  швейцар,  подметающий
крыльцо, - ежели он хоть на малый шаг сойдет со  стези  добродетели,  -  он,
мистер Брафф, отторгнет его от себя, да, отторгнет, будь то даже его  родной
сын!
     И, сказавши так, мистер Брафф разразился слезами; а мы  все,  не  зная,
что за этим воспоследует, переглядывались  друг  с  другом  и  дрожали,  как
зайцы, - все, кроме Свинни, двенадцатого конторщика, которому все  это  было
как с гуся вода. Когда мистер  Брафф  осушил  слезы  и  пришел  в  себя,  он
оборотился и - ох, как у меня заколотилось сердце! - поглядел  мне  прямо  в
глаза. И с каким облегчением, однако же, я перевел  дух,  когда  он  воззвал
громовым голосом:
     - Мистер Роберт Свинни!
     - К вашим услугам, сэр, - как ни в чем не бывало  отозвался  Свинни,  и
кое-кто из конторщиков захихикал.
     - Мистер Свинни! - еще громче  провозгласил  Брафф.  -  Мистер  Свинни,
когда вы вошли в эту  контору,  в  эту  семью,  сэр  -  ибо  я  с  гордостью
утверждаю, что это поистине семья, сэр, - вас встретили здесь  двадцать  три
молодых человека - других таких благочестивых и усердных  сослуживцев  и  не
сыщешь, и им вверено богатство нашей столицы и нашей славной империи.  Здесь
царствовали, сэр, трезвость, усердие и благопристойность; в  этом  храме,  в
храме... деловых операций, не было  места  богохульным  куплетам;  здесь  не
злословили шепотком о своих начальниках - но я  не  стану  отвечать  на  это
злословие, сэр, я могу позволить себе пренебречь им; никакие  легкомысленные
разговоры, никакие грубые шутки не отвлекали внимание этих джентльменов,  не