отвернула свой лик от слабеющего  Желтого  солнца,  подставила  щеки  пока
невидимому Красному, и  Мегера  окрасилась  в  жизнеутверждающие  розовые,
оранжевые, алые тона. Окрасились холмы, равнины, впадины и  словно  вымыли
из атмосферы избыточную желтую радиацию. Казалось, вся  планета  очнулась,
зарделась, спешно начав готовиться к чему-то значительному,  праздничному.
Конусным броненосцам, однако, на этом празднике  места  не  отводилось.  В
отраженном свете Красного  солнца  они  прекращали  движение  и  застывали
остроконечными каменными бугорками.


   В год Тринадцатой гиперкосмической Альберто Тоцци исполнилось  двадцать
три. Это был  хрупкого  сложения  высокий  черноволосый  юноша  с  тонкими
правильными чертами лица. С детства он ходил в вундеркиндах.  Четырнадцати
лет поступил в  Палермскую  высшую  техническую  школу,  шестнадцати  стал
публиковать научные сообщения, а к двадцатилетию уже имел ученую  степень.
В Альберто не чаяли души бесчисленные итальянские родственники, а  коллеги
ценили и уважали Тоцци как талантливого, многообещающего космогеолога.
   При  всех  своих  достоинствах  Тоцци  не  относился  к  категории  так
называемых  баловней   судьбы.   Напротив,   Альберто   отличался   редким
трудолюбием, преданностью науке; к родным и друзьям относился с почтением.
Единственным недостатком Тоцци или даже не недостатком, а  слабостью,  как
осторожно выразился Набиль Саади, была его эксцентричность.
   Экипаж  космической  экспедиции  принимал   темпераментного   итальянца
по-разному. Командир и его жена, быть может, потому что  детей  у  них  не
было, с первого дня  как  бы  взяли  Альберто  под  свое  покровительство.
Масграйв сразу почувствовал к Тоцци неприязнь и  до  окончания  экспедиции
держался с  ним  подчеркнуто  сухо,  официально,  разговаривал  только  по
необходимости. Анита держалась с Тоцци по-приятельски легко, но при каждом
удобном случае подтрунивала над ним. Сам же Набиль Саади, судя по всему, с
молодым геологом был корректен, подчеркнуто вежлив, но вежлив  дружелюбно,
без  отчуждения.  Кроме  того,  чувствовалось,  что  Саади  еще  тогда,  в
Тринадцатой гиперкосмической, задолго до трагической смерти  геолога,  уже
испытывал к Тоцци некое сочувствие, даже жалость.
   За что же можно жалеть такого счастливчика? Когда я напрямую спросил об
этом Саади, на  секунду  он  замялся,  потом  не  очень  охотно  объяснил.
Оказывается, Альберто влюбился в Аниту. И не просто влюбился - полюбил.  И
безответно. Когда Анита погибла, в Альберто словно  что-то  сломалось.  Из
жизнерадостного,  улыбчивого,  общительного   юноши   он   превратился   в
замкнутого, отрешенного от жизни мужчину. Позже, на Земле, Набиль  пытался
найти Тоцци, но тот избегал встреч. Говорили, что после полета  на  Мегеру
Альберто  так  и  не  пришел  в  себя:  перестал  видеться  с  друзьями  и
пользовался любой возможностью, чтобы улететь  в  космическую  экспедицию,
все равно куда и все равно с кем.  Полет  на  Саратан  стал  драматическим
финалом этой действительно печальной судьбы. Случилось вот что.  Во  время
обвала и горах напарник Тоцци был тяжело ранен. Вездеход засыпало  камнями
Емкости   батарей,   питающих    противорадиационную    защиту    костюмов
космогеологов,  хватало  на  четверо  суток.  Быстрой  помощи   ждать   не
приходилось - вышла из строя система аварийного оповещения. Альберто  снял
свои батареи и подсоединил  к  блоку  питания  товарища.  Когда  их  нашли
спасатели, геологи лежали без  сознания.  Раненого  удалось  возвратить  к