командование ее остатками королю неаполитанскому Мюрату.
Когда Наполеон в местечке Сморгони собрал маршалов и объявил им о своем
намерении, некоторые из них слабо протестовали только с той точки зрения,
что отъезд императора окончательно развалит армию. Но армия и без того уже
фактически не существовала, и этот аргумент отпал. Бегством для спасения
лично себя Наполеон свой отъезд не считал, и маршалы не считали: армия шла
к Вильне и Ковно, и Наполеон опередил ее лишь на 8 дней (он уехал 6-го, а
последний эшелон ушел за Неман 14 декабря). И в эти восемь дней лично
Наполеону ничто уже не грозило, и его присутствие ничего не могло изменить
к лучшему. Отъезд же Наполеона был, с точки зрения военно-политической,
необходим для скорейшего создания новой армии взамен только что погибшей:
было ясно, что поражение, понесенное императором в России, подымет против
него или всю Европу или часть ее и прежде всего Пруссию, куда не
сегодня-завтра вступят русские войска.
Наполеон ехал в санях с Коленкуром, польским офицером Вонсовичем и одним
мамелюком - слугой. Коленкур рассказал в своих воспоминаниях о полном
спокойствии императора во время всего пути. Наполеона, по-видимому, очень
мало взволновало все случившееся, и он всецело был поглощен заботами и
соображениями о предстоящей уже новой грандиозной войне, о войне будущего
1813 г. Он ехал через Вильну, Ковно, Варшаву. В Варшаве он "казался иногда
веселым и спокойным, даже шутил и сказал между прочим: "Я покинул Париж в
намерении не идти войной дальше польских границ. Обстоятельства увлекли
меня. Может быть, я сделал ошибку, что дошел до Москвы, может быть, я плохо
сделал, что слишком долго там оставался, но от великого до смешного -
только один шаг (курсив мой. - Е. Т.), и пусть судит потомство" [27].
Так (по достоверным показаниям) беседовал Наполеон сейчас же после этой
войны. Что смешного мог он найти в неслыханных ужасах, которыми был
ознаменован финал его нашествия на Россию, осталось его тайной. Но сама эта
фраза, чудовищная в устах всякого другого человека, была до такой степени в
духе и в стиле Наполеона, так была похожа на него, что показалась
естественной и ничьего негодования или хотя бы изумления тогда не
возбудила. Эта фраза стала даже поговоркой.
Для Наполеона русский поход был только проигранной партией. Он был уже
поглощен новой, готовившейся партией и обдумывал, как лучше ее выиграть.
Он не знал еще тогда, что рана, нанесенная ему русским народом, окажется
неизлечимой и покончит его мировую империю.
6
Русский поход кончился. В течение второй половины декабря уцелевшие части
отряда Макдональда и кучки отставших, затерявшихся в литовских лесах,
продолжали переходить в Пруссию. В общем несколько менее 30 тысяч человек
оказалось в распоряжении сначала Мюрата, которому Наполеон, уезжая, передал