материальном быту этой заброшенной и забытой армии сопровождался упадком
дисциплины. Солдаты не только подозревали, но и воочию видели повальное
воровство, от которого они так страдали.
Бонапарту предстояло труднейшее дело: не только одеть, обуть, дисцип-
линировать свое войско, но сделать это на ходу, уже во время самого по-
хода, в промежутках между сражениями. Откладывать поход он ни за что не
хотел. Его положение могло осложниться трениями с подчиненными ему на-
чальниками отдельных частей этой армии вроде Ожеро, Массена или Сер-
рюрье. Они охотно подчинились бы старшему или более заслуженному (вроде
Моро, главнокомандующему на западногерманском фронте), но признавать
своим начальником 27-летнего Бонапарта им казалось просто оскорби-
тельным. Могли произойти столкновения, и стоустая казарменная молва на
все лады повторяла, переиначивала, распространяла, изобретала, вышивала
по этой канве всякие узоры. Повторяли, например, пущенный кем-то слух,
будто во время одного резкого объяснения маленький Бонапарт сказал, гля-
дя снизу вверх на высокого Ожеро: "Генерал, вы ростом выше меня как раз
на одну голову, но если вы будете грубить мне, то я немедленно устраню
это отличие". На самом деле, с самого начала Бонапарт дал понять всем и
каждому, что он не потерпит в своей армии никакой противодействующей во-
ли и сломит всех сопротивляющихся, независимо от их ранга и звания.
"Приходится часто расстреливать",- мельком и без всяких потрясений доно-
сил он в Париж Директории.
Бонапарт резко и немедленно повел борьбу с безудержным воровством.
Солдаты это сейчас же заметили, и это гораздо больше, чем все расстрелы,
помогло восстановлению дисциплины. Но Бонапарт был поставлен в такое по-
ложение, что откладывать военные действия до того, когда будет закончена
экипировка армии, значило фактически пропустить кампанию 1796 г. Он при-
нял решение, которое прекрасно сформулировано в его первом воззвании к
войскам. Много было споров о том, когда именно это воззвание получило ту
окончательную редакцию, в которой оно перешло в историю, и теперь новей-
шие исследователи биографии Наполеона уже не сомневаются, что только
первые фразы были подлинны, а почти все остальное это красноречие при-
бавлено позже. Замечу, что и в первых фразах можно ручаться больше за
основной смысл, чем за каждое слово. "Солдаты, вы не одеты, вы плохо на-
кормлены... Я хочу повести вас в самые плодородные страны в свете".
Бонапарт с первых же шагов считал, что война должна сама себя кормить
и что необходимо заинтересовать непосредственно каждого солдата в предс-
тоящем нашествии на северную Италию, не откладывать нашествия до того,
как все нужное будет армией получено, а показать армии, что от нее самой
зависит забрать силой у неприятеля все необходимое и даже больше того.
Молодой генерал объяснялся со своей армией так только на этот раз. Он
всегда умел создавать, усиливать и поддерживать свое личное обаяние и
власть над солдатской душой. Сентиментальные россказни о "любви" Наполе-
она к солдатам, которых он в припадке откровенности называл пушечным мя-
сом, ровно ничего не значат. Не было любви, но была большая заботливость
о солдате. Наполеон умел придавать ей такой оттенок, что солдаты объяс-
няли ее именно вниманием полководца к их личности, в то время как на са-
мом деле он стремятся только иметь в руках вполне исправный и боеспособ-
ный материал.
В апреле 1796 г., начиная свой первый поход, Бонапарт был в глазах