которой он страшился. Оставалась армия, но и здесь дело было неблагопо-
лучно. Правда, солдаты без колебаний везде и всегда стреляли в ненавист-
ных изменников-эмигрантов, в роялистские шайки и отряды, где бы они их
ни встречали: и в нормандских лесах, и в вандейских дюнах, и на полуост-
рове Кибероне, и в Бельгии, и на немецкой границе. Но, во-первых, ван-
демьерское движение выставляло своим лозунгом не реставрацию Бурбонов, а
якобы борьбу против нарушения декретом Конвента самого принципа народно-
го суверенитета, принципа свободного голосования и избрания народных
представителей, а во-вторых, если солдаты были вполне надежными респуб-
ликанцами и их только сбивал или мог сбить с толку ловкий лозунг ван-
демьерского восстания, то с генералами дело обстояло значительно хуже.
Взять хотя бы начальника парижского гарнизона генерала Мену. Одолеть на-
летом Антуанское рабочее предместье 4 прериаля, покрыть город бивуаками,
арестовывать и отправлять на гильотину рабочих целыми пачками - это ге-
нерал Мену мог сделать и делают с успехом; и когда вечером 4 прериаля
его войска с музыкой проходили, уже после победы над рабочими, по цент-
ральным кварталам столицы, а высыпавшая на улицу нарядная публика с вос-
торгом приветствовала и самого Мену и его штаб, то здесь было полное
единение сердец и слияние душ между теми, кто делал овацию, II тем, кто
был предметом овации. Мену мог чувствовать себя вечером 4 прериаля
представителем имущих классов, победивших враждебную неимущую массу,
предводителем сытых против голодных. Это было ему ясно, понятно и прият-
но. Но во имя чего он будет стрелять теперь, в вандемьере, в эту самую,
некогда его приветствовавшую, нарядную публику, плотью от плоти и костью
от кости которой он сам является? Если между Мену и термидорианским Кон-
вентом можно было бы установить какую-нибудь разницу, то именно в ТОм,
что этот генерал был значительно правее, реакционнее настроен, чем самые
реакционные термидорианцы. Центральные секции домогались права свободно
избрать более консервативное собрание, чем Конвент, и расстреливать их
за это генерал Мену не захотел.
И вот в ночь на 12 вандемьера (4 октября) термидоианские вожди слышат
ликующие крики, несущиеся со всех сторон: демонстративные шествия, гро-
могласные восторженные восклицания распространяют по столице известие,
что Конвент отказывается от борьбы, что можно будет обойтись без сраже-
ния на улицах, что декрет взят назад и выборы будут свободны. Доказа-
тельство приводится одно единственное, но зато неопровержимое и ре-
альнейшее: начальник вооруженных сил одной из центральных секций Парижа
(секция Лепеллетье), некто Делало, побывал у генерала Мену, переговорил
с ним, и Мену согласится на перемирие с реакционерами. Войска уводятся в
казармы, город во власти восставших.
Но ликование оказалось преждевременным. Конвент решил бороться. Сей-
час же, в ту же ночь на 13 вандемьера, по приказу Конвента генерал Мену
был отставлен и тут же арестован. Затем Конвент назначил одного из глав-
ных деятелей 9 термидора, Барраса, главным начальником всех вооруженных
сил Парижа. Сейчас же, ночью, нужно было начать действовать, потому что
возмутившиеся секции, узнав об отставке и аресте Мену и поняв, что Кон-
вент решил бороться, со своей стороны, без колебаний и с лихорадочной
поспешностью стали скопляться в ближайших к дворцу Конвента улицах и го-
товиться к утреннему бою. Их победа казалась и им, и их предводителю Ри-
ше-де-Серизи, и даже многом в самом Конвенте почти несомненной. Но они