электростанция и первая трамвайная линия до металлургического завода,
перечеркнувшая искрами от дуги вековое захолустье. А вечерами, заполночь, у
нас играли в карты: преферанс и покер. Это была страсть, а может быть, и
призвание - отец был непобедимым игроком в карты, шашки и домино, ну,
гроссмейстер. Я не унаследовал ни этой страсти, ни таланта. Однажды, в
начале голодных тридцатых, он прикатил из отпуска, из Кисловодска, на
пролетке, полной выигранных вещей - кавказские бурки, топленое масло в
глиняных горшках и прочий-прочий кайф.
Как жили мы все-таки материально? Я думаю, вне роскоши. Елку, которая,
нарядная, стояла, когда забирали отца, мы несколько дней, вернее, ночей,
украшали с мамой: клеили самодельные бумажные цепи - колечко в колечко, из
яичных скорлупок мастерили клоунов, надев колпак на то место, где была в
яйце дырочка, красили бронзовой пылью грецкие орехи. Да мало ли на какие
выдумки хитра голь, согласно пословице!
В общем, как видите, за тридцатиметровую квартиру и осетрину в очередь с
макухой с отца было спрашивать нечего.
Думаю, что равновесие в семейном бюджете сохранялось не благодаря его
зарплате размером аж в тысячу рублей, о которой я узнал, когда ездил
получать эту посмертную циничную тысячу после реабилитации отца "ввиду
отсутствия состава преступления". Эстафета была передана мне с повторением
подробностей, за исключением слова "посмертно" - Бог пронес! А нас выручало,
когда у отцовских партнеров по пульке была парочка взяток на мизере.
Квартира у хозяина всех квартир в городе была незавидной: по сути - одна
большая комната, зал; проходная комнатушка в кухню использовалась как моя
детская, в ней помещались кровать и парта, и висел на стене голосистый
телефон, которому накрывали пасть подушкой - заткнись!
Правда, в дверном проеме, что в кухню, висела трапеция, потому как сын
врага, сам будущий враг народа, мальчик Миша бредил цирком! Он мечтал стать
акробатом под куполом, жонглером, наездником, а главное - клоуном. И он
жонглировал шариками, кувыркался на трапеции, кривлялся и бил чечетку, как
мог. Целыми днями. Когда в доме не играли в карты.
В Таганроге был стационарный зимний цирк, а летом в городском парке - еще
и шапито, и мальчик Миша, пользуясь отцовскими связями, был завсегдатаем
представлений и репетиций и все пытался разгадать секреты фокусов знаменитой
иллюзионистки Клео Доротти, норовя забраться в кубик, из которого богиня
цирка только что вынимала своих двойников-лилипутов. Теперь-то, и не
разгадав секретов фокусов, я думаю, что, наверно, Клео Доротти - это просто
Клава Доронина. Или как-то похоже.
Может быть, большая наша комната была и не большой - мальчик-то был
маленький, но в ней помещались две кровати родителей, кожаный диван,
обеденный стол посередине, большой зеркальный платяной шкаф и отцовский
запертый всегда письменный стол, запертый не потому, что в нем хранились
бумаги и шоколадные конфеты, а потому, что в верхнем ящике лежали два,
маленький и большой, видимо, именных, со времен ЧОНа, черненьких вороненых
пистолета системы "браунинг." А Миша мечтал пострелять. Еще бы! Неподалеку
мой ровесник нечаянно убил из ружья соседского пацана. Когда отец все же
повел меня пострелять в наш сарай во дворе, я никак не мог нажать тугой
спусковой крючок, а когда отец хотел мне помочь, я как-то его нажал и
прострелил отцу кожу между пальцами. Не балуйте детей!
Мы разно питались в разные годы: ели и оладьи из картофельных очистков, и