вообще. А на тебя, в частности, у меня и вовсе не было надежды. Подумала
только: а вдруг?
Вот так, дорогие Александр Васильевич Суворов и Михаил Исаевич Танич!
КОНСТАНТИН РОТОВ
Этап от Ростовской пересылки до города Соликамска полз целый месяц,
холодный и голодный ноябрь 1947 года. Мы подолгу торчали в каких-то тупиках,
состав часто останавливали для пересчета зэков. Делалось это так: жестокий
вологодский конвой, выстучав вагонную клепку (не отломали? не сбежали?)
большими деревянными молотками, открывал засов на теплушке (восемь лошадей
или сорок солдат) и с криком: "Влево-пулей!" - начинал нас пересчитывать,
ударяя по спинам молотками. Когда сходилось, нам забрасывали несколько
кирпичей хлеба и засов запирался до следующего "Влево-пулей!"
Давно у меня закончился свой табачок, но был еще один шанс затянуться:
выдали мне в ГБ большую квитанцию - бумага отменная, тонкая - на отобранные
ордена и медали за подписью начальника Финотдела, чин-чином! Учет плюс
советская власть! А у кого-то махорка - подымим, да? И я сначала оторвал
верхнюю часть квитанции - свою фамилию: ясно же, что главное - сохранить
номера орденов. Потом была прокурена подпись начальника Фино и наконец -
номера отобранных железок - хрен с ними, все равно не отдадут, и жизнь
вообще закончена! О, сладкий дым отечества - запах махорки!
На Соликамской пересылке была уже почти что воля, играли в карты, и я
даже выиграл у блатных в подкидного дурака новенькую флотскую тельняшку,
которая тут же была обменена на нестандартный, килограмма на два, котелок
картошки. С Никитой, моим подельцем, мы наворачивали ее с крупной солью,
райский деликатес, и угощали им таких же оголодавших соседей по нарам. Какая
сладкая была эта крупная соль!
- Художники есть? - раздался голос от двери. И мы с Никитой подняли руки
- как-никак, я был студентом архитектурного факультета. А как же? Может
быть, это наш шанс?
И суровый дядечка в по-лагерному нарядной узко простеганной телогрейке
повел нас под конвоем за забор, в рабочую зону лагеря. Человек оказался
знаменитым в мире художником (Британская энциклопедия) Константином
Павловичем Ротовым, первым иллюстратором романов Ильфа и Петрова "12
стульев" и "Золотой теленок", когда они печатались как "продолжение следует"
в журнале "30 дней". Он был на воле главным художником журнала "Крокодил" и
в лагере получал все толстые журналы прямо из редакций, досиживая
восьмилетний срок по статье Особого Совещания "ПШ" - "подозрение в
шпионаже".
Были еще и такие чудовищные аббревиатуры как "ЧСИР" - член семьи
изменника родины, "КР" - контрреволюционер и другие; их раздавали выдумщики
Сталин и Берия счастливцам с десятью годами срока, кого не пустили в расход.
А я не был ни "ЧСИР", ни "КР", ни "ПШ", я имел неосторожность похвалить
германские автострады и радиоприемники "Телефункен", я был просто врагом
народа. И этот "прицеп" - три года поражения в правах и паспортная статья
минус 39 (запрет жить в 39 крупных городах согласно списку, известному
только в органах) - растянулся на всю оставшуюся жизнь. Реабилитировав
формально "ввиду отсутствия состава преступления", они не сняли с меня
никогда своего подозрительного глаза.
Что же касается Ротова, он был взят под белы ручки, вернувшись из
государственной командировки в Италию, прямо на перроне вокзала. Из Италии?