для партийных чиновников, кажется, с  какой-то  сучковатой  биографией.  Ему
нужен был работник, который умел бы хоть как-то писать; те, кто  был,  могли
только собирать материал. А я к  тому  времени  уже  делал  первые  шаги  на
типографской бумаге.
   И вскоре, отдышавшись,  я  выстрелил  большим  фельетоном  "О  чем  южжат
поросята?" Вот так, по-местному - "южжат"!
   Что касается личной жизни, то я шел по светлоярской грязи и думал  только
о Лиде, переполненный каким-то  новым  чувством,  которое  пышно  называется
любовь с первого взгляда, но я не пафосный человек, нет слова более точного,
но я и менее не знаю.
   А   Лиду   я   встретил   так.   Я   работал   мастером    в    котловане
Сталинградгидростроя, на монтаже  бетонного  завода  на  перемычке.  Большая
стройка - это большой бардак. Десятки  организаций  делают  свое  муравьиное
дело, и только главный инженер, один он знает, для  чего  эти  тысячи  людей
прибыли  сюда  в  набитых  поутру  до  драки   автобусах,   приседающих   на
дифференциал. И что они, собственно, здесь роют,  варят  и  бетонируют.  Моя
организация называлась  без  поэзии  -  "Строймехмонтаж",  и  это,  понятно,
несмотря на  непонятное  слово,  означало,  что  мы  монтируем  строительные
механизмы.
   Это теперь вольготно: придумал дурацкое слово  "УРС",  завел  бухгалтера,
несколько оборотистых нахалов - и гони левые концерты, пока не поймешь,  что
надо обзаводиться охраной. А раньше - "Строймехмонтаж". Вот как!
   Итак,  я  занимался   мышиной   возней   в   котловане,   чувствуя   себя
невостребованным Архимедом, которому пока не дали точки опоры.
   Первая  жена  Ира  не  ждала  меня,  как  Пенелопа,  пока  я  мотал  свой
лесоповальский срок, мы были друг другу ничего не должны, и вскоре я уйду от
нее навсегда, имея при себе: подушечку-думку, вышитую крестиком, - 25 на 25,
книжку "12 стульев" (из мебели)  и  мельхиоровую  чайную  ложку  (в  романе,
помните, было ситечко?). Да мне ничего больше, в общем, и не принадлежало  в
ее доме.
   Так, налегке, я и шел тогда по непролазной глине в свои "Районные будни",
газету "Коммуна", в поисках точки  опоры  в  виде  фельетона  "О  чем  южжат
поросята?". Шел и мечтал о Лиде, которую,  все  никак  не  расскажу  вам,  я
встретил так.
   Имея вольное  хождение,  забрел  я  на  7  ноября,  в  самый  престольный
советский праздник, в общежитие молодых  специалистов,  в  компании  с  Юрой
Абихом  и  двумя  девушками.  Юра  был  залетный,  случайный  на  гидрострое
киноартист,  белокурый  красавчик,  казавшийся  нам  по-теперешнему   Аленом
Делоном. Он сыграл недавно какую-то роль в кинофильме "Звезда",  и  одна  из
девиц, естественно, была от него без ума. Непростая, между прочим, девица  -
из самых настоящих,  сбереженных  бабушками  в  Астрахани,  подлинных  -  не
падайте в обморок - князей Голицыных! А про  поручика  Голицына  мы  еще  не
слыхали. Зато Юра привез нам романс Пастернака "Мело-мело по всей земле,  во
все пределы", и спел его. Хорошо, как никто после в  моей  жизни.  Не  знаю,
куда потом делся этот безусловный авантюрист.
   Не  придал  бы  он  детективный  привкус   моей   такой   заземленной   и
романтической истории.
   Общежитие гуляло.  Роскошно  накрытый  стол:  икра  кабачковая  и  свекла
маринованная - сколько хочешь, в банках, а еще, разумеется, селедка с луком,
а может быть, даже и одесская, с размолотыми копытцами,  колбаса.  Но  вечер