Я по происхожденью -
   Не боярин,
   И вышеупомянутый буфет
   Стоял в квартире многонаселенной,
   А дедушка,
   Бухгалтерский эксперт,
   Шуршал как мышь
   Под лампой накладными
   И не был образцом для подражанья.
   Кругом висели рамочки в модерне,
   И солнца луч,
   Сквозь шторы проникая,
   Моими беспощадными глазами
   Отнюдь не уважительно глядел
   На этот реквизит из драмтеатра.
   Еще там был
   Скрипучий гардероб,
   И пасть его зевала нафталином!
   Но надо всем
   Главенствовал буфет,
   В амурах,
   С деревянным виноградом,
   Как символ прочной
   Хлебосольной жизни
   С крахмальными салфетками
   В колечках,
   Которая закончилась давно,
   А к нам и отношенья не имела!
   Я вскорости
   Расстался с этим домом
   И с детством распростился
   Как-то враз -
   В четверг, в конце июня,
   В сорок первом.
   Я точно помню - именно в четверг! -
   Мне принесли повестку военкома,
   И я ушел, "имея при себе...".
   Я оттолкнул веслом свою гондолу -
   И призрак девятнадцатого века
   Уплыл во мрак,
   Чтоб вспомниться сейчас.

   Тетя Соня, мачеха моей мамы, с трудом сводила концы с концами и никак  не
обрадовалась появлению в доме еще одного рта, может быть, и прожорливого. Не
помню, на чем я спал, кажется, это была  знаменитая  х-образная  парусиновая
раскладушка, с  десять  раз  уничтоженными  и  одиннадцать  раз  воскресшими
клопами под парусиной. Но помню, что из десятка котлет,  которые  тетя  Соня
изобретала из одной курицы на керосинке, мне выделялась та, что поменьше.
   Я к этому привык, и когда  через  несколько  лет  в  Тбилисском  голодном
артучилище мы делили рисовую кашу, утрамбованную  в  алюминиевой  миске,  на