как-то в Публичке он читал о Чехове лекцию. "Чехов умер, - сказал лектор, -
в тысяча девятьсот четвертом году в Германии". И тут пожилой господин из
угла зала возразил: "В тысяча девятьсот шестом!" - "Нет, это бесспорный и
общеизвестный факт - Чехов умер в девятьсот четвертом году". - "В девятьсот
шестом! Я был на похоронах!" И все! И зал обернулся в сторону очевидца.
Так вот, не уподобляюсь ли я, рассказывая о чеховском Таганроге, этому
господину "Я был на похоронах"?
Тем более что лечил меня от бесконечных в детстве ангин и ларингитов
доктор Шамкович, соученик Антона Чехова: тот учился уже в третьем классе, а
мой доктор - в первом.
Нет, похоже все же, что я был на похоронах.
Когда вам всего четырнадцать, то и поручик Лермонтов мог бы вам
показаться глубоким стариком.
Это уже была школа номер десять - огромное здание из красного
дореволюционного кирпича, бывшая женская таганрогская гимназия, на
Николаевской улице, недавно переименованной в улицу Фрунзе. Как просто было
с названиями в царское время. Вот и в Таганроге: Николаевская,
Александровская, Петровская, Елизаветинская! Ну откуда взялась в Таганроге
улица Розы Люксембург?
А дальше по Николаевской была школа номер два, бывшая мужская гимназия. И
в ней среди прочих мужчин учился Антон Чехов, и в городском драмтеатре было
даже кресло на галерке с именем этого гимназиста, якобы посещавшего
спектакли и не имевшего денег заплатить за более пристойное место. Как
дорого стоит это "якобы"!
А огромное здание из красного дореволюционного кирпича, когда мне теперь,
на юбилее, подарили его цветную фотографию, оказалось небольшим двухэтажным
домом, очень даже незатейливой казенной архитектуры. Нет, нет, впечатления
надо консервировать, и тогда окажется, что сказка намного важнее правды.
Александр Николаич
Баландин,
Учитель словесности,
Вам и светлая память моя,
И навеки - почет!
Если я Вас не вспомню,
Судьба Вам пропасть
В неизвестности,
Впрочем, может, и так
Этих строчек никто не прочтет.
Александр Николаич Баландин,
Российское семечко,
То ли батюшка в прошлом,
А то ли присяжный в судах,
Вы учили нас суффиксам,
Вот, прости Господи, времечко! -
Это было возможно
И сдохло в тридцатых годах.
Александр Николаич Баландин
Гостил у Толстого бывалоча,
И у Чехова в Ялте