вошел в приподнявшую голову Чехословакию, у меня на нервной почве сыпь на
теле выступила.
А так я вышел из лагеря, как форточник, худенький и больше ни в чем не
виноватый. И поставил себе целью - быть сторонним человеком, жить по
возможности в профиль к системе. И кажется, мне это почти удалось.
Пунктов точно не знаю, сколько было, был, например, пункт 17 - знал и не
донес. Но этот Кодекс соблюдался и исполнялся четко и был настоящим Законом
государства, управлявшегося большевиками. Потому что отбывало срок по этому
закону процентов 90 невинных людей.
Следователь Ланцов,
Мастер ночных допросов,
Мне говорил:
- Подписывай.
Туды твою мать, Матросов.
А я, приведенный
Двумя конвоирами
Из внутренней тюрьмы:
- Советская власть
Разберется.
- Советская власть - это мы!
Теперь-то я понимаю,
Что я затевал бузу,
О чем,
Как в листе допроса,
Расписываюсь внизу.
Так что, прикажете их освободить? Как бы не так, эта организация не
допускала брака в своей работе! Но я сейчас думаю, что хотя демократия еще
не просматривалась, но какие-то неясные ветры сомнения уже веяли над нимбом
непорочных чекистских начальников, и по чьей-то инициативе в обвинительном
заключении пункт 11 исчез у нас, отсох, как аппендикс, и остался только
пункт 10-й, агитация. Но куда от него денешься, если ты действительно сдуру
подумал, что в Германии хорошие дороги.
Мы и значения тогда не придали, что, потеряв непонятный 11-й пункт, мы
вроде как получили амнистию, превратившись как бы в бытовых заключенных;
власти и сами так смотрели на "болтунов", и когда стали разделять лагеря на
политические и уголовные, "одиннадцатых" увезли с политическими, навеки
виноватыми, а мы остались с уголовниками, виноватыми частично и временно.
Так, в общении с ворами, мошенниками, взяточниками и насильниками
вызревали мои будущие песни "Лесоповала". Я хорошо прошел этот полный
шестилетний курс обучения, чтобы рассказать о сталинском лагере в своем
большом цикле как бы исторических песен о воле-неволе.
А три редиски, три старых редиски, живы, хоть и не раз уже собирались
(последний - я) отдать концы. И живут в разных краях: один - в станице
Багаевской на Дону, второй - в городе Линн, Соединенные Штаты Америки, а я
вот - у Красных ворот в Москве. Давно заглохло наше общение, прекратилась
редкая переписка, все скуднее наши сведения друг о друге. Да и были ли мы
друзьями? Мы были подельниками, связанными чьей-то рукой в органах в пучок
антисоветской организации, во что, как оказалось, они и сами не верили.