Это я сочинил мимоходом, сейчас, чтобы не рыться  в  газетных  архивах  в
поиске первоисточников, частушек, сочиненных мастерами  жанра  вроде  Сергея
Михалкова, к которому, впрочем, отношусь  хорошо.  Вообще,  я  не  собираюсь
ничего подтверждать, пусть лучше будут украшающие всякий  текст  нестыковки:
ведь в искусстве, на мой взгляд, главное -  не  чистая  правда,  а  -  чтобы
интересно!
   И тут я подхожу к собственно "Про Этому", о чем мог бы и  не  вспоминать,
да нельзя не вспомнить!
   ПРО ЭТО
   Оркестр вдыхал
   И выдыхал,
   Порхал по нотам
   Легкий ветер.
   Горсад блаженно
   Отдыхал,
   И детство
   Праздновали дети.
   Стихала к вечеру жара,
   Слетали бабочки
   С левкоя.
   Была навеки -
   Та пора!
   Вы тоже помните такое?

   Футбол для южных мальчишек - нечто большее, чем игра. Он - и  содержание,
и смысл всей детской жизни. Собственно, отсюда, с юга, - и Пеле, и Марадона,
и Риналдо, и Деметрадзе (поглядите, как заиграет этот хлопчик на  Украине!).
И для меня футбол был всем - и гоголь-моголем, и сказкой Арины Родионовны.
   С первыми проталинами на тротуаре каждую весну я покидал дом с новеньким,
залежавшимся за эти долгие январь-февраль-март мячиком (отец - сам футболист
- знал, что лучшего подарка и быть не может!), и звон мяча  о  еще  холодные
камни был для меня лучшей музыкой на  свете,  что  там  какой-то  "Вайнтрауб
Синкопейторс" с его блестящими трубами!
   Когда еще город спал, я играл в футбол с заборами, со  стенами  домов,  к
сожалению, и со стеклами. Ну, просыпайтесь, просыпайтесь, ребята мои, Витек,
и Коля Яновский, и сосед из двора напротив Борька Скорняков - сыграем два на
два! Как мы дрались показно, хвастая перед девчонками, до первой крови,  так
и в футбол мы играли до  изнеможения,  до  счета  двенадцать  -  одиннадцать
(разумеется, в нашу - а в чью  же  еще  -  пользу),  когда  забить  двадцать
четвертый гол у обеих команд просто не останется сил! И как  всегда,  болела
за меня Галя,  младшая  сестра  Борьки,  -  она  постоянно  вертелась  возле
мальчишек.
   Как-то, когда солнышко уже село и футбольная пыль улеглась на пустырях, я
оказался в гостях у Гали и Борьки. Мать была в вечерней смене (страна  тогда
- и в том числе мой город, начиненный военными заводами, - работала на войну
круглосуточно и  неусыпно),  мы  ели  вишневое  варенье,  и  ничего  еще  не
предвещало ничего. Потом Галя ушла и возвратилась с  другой  девочкой,  тоже
что-нибудь лет двенадцати-тринадцати. Ничего не помню про нее,  кроме  того,
что была она, как сказали, армянкой.