концов уснул. Больше всего мне хотелось покончить  с  собой.  Выскочить  в
окно. Я, наверно, и выскочил бы, если  б  я  знал,  что  кто-нибудь  сразу
подоспеет и прикроет меня, как только я упаду. Не хотелось, чтобы какие-то
любопытные идиоты смотрели, как я лежу весь в крови.



                                    15

     Спал я недолго;  кажется,  было  часов  десять,  когда  я  проснулся.
Выкурил сигарету и сразу почувствовал, как я проголодался. Последний раз я
съел две котлеты, когда мы с Броссаром и Экли ездили в кино  в  Эгерстаун.
Это было давно - казалось, что прошло лет пятьдесят. Телефон стоял  рядом,
и я хотел было позвонить  вниз  и  заказать  завтрак  в  номер,  но  потом
побоялся, что завтрак пришлют с этим самым лифтером  Морисом,  а  если  вы
думаете, что я мечтал его видеть,  вы  глубоко  ошибаетесь.  Я  полежал  в
постели, выкурил сигарету. Хотел звякнуть Джейн - узнать, дома ли она,  но
настроения не было.
     Тогда я позвонил Салли Хейс. Она училась в пансионе Мэри Э. Удроф,  и
я знал, что она уже дома: я от нее получил письмо с неделю  назад.  Не  то
чтобы я был от нее без ума, но мы были знакомы  сто  лет,  я  по  глупости
думал, что она довольно умная. А думал я так потому, что она ужасно  много
знала про театры, про пьесы, вообще про всякую литературу.  Когда  человек
начинает такими знаниями, так не скоро сообразишь, глуп он или  нет.  Я  в
этой Салли Хейс годами не мог разобраться. Наверно, я бы раньше сообразил,
что она дура, если бы мы столько не целовались.  Плохо  то,  что,  если  я
целуюсь с девчонкой, я всегда думаю, что  она  умная.  Никакого  отношения
одно к другому не имеет, а я все равно думаю.
     Словом, я ей позвонил. Сначала  подошла  горничная,  потом  ее  отец.
Наконец позвали ее.
     - Это ты, Салли? - спрашиваю.
     - Да, кто со мной говорит? - спрашивает она. Ужасная  притворщица.  Я
же сказал ее отцу, кто спрашивает.
     - Это Холден Колфилд. Как живешь?
     - Ах, Холден! Спасибо, хорошо! А ты как?
     - Чудно. Слушай, как же ты поживаешь? Как школа?
     - Ничего, - говорит, - ну, сам знаешь.
     - Чудно. Вот что я хотел спросить  -  ты  свободна?  Правда,  сегодня
воскресенье, но, наверно, есть утренние спектакли. Благотворительные,  что
ли? Хочешь пойти?
     - Очень хочу, очень! Это будет изумительно!
     - "Изумительно"! Ненавижу такие слова! Что за пошлятина! Я чуть  было
не сказал ей, что мы никуда не пойдем. Потом  мы  немного  потрепались  по
телефону. Вернее, она трепалась, а я молчал.  Она  никому  не  даст  слова
сказать. Сначала она мне  рассказала  о  каком-то  пижоне  из  Гарварда  -
наверно, первокурсник, но этого она, конечно, не  выдала,  -  будто  он  в
лепешку расшибается. Звонит ей день и ночь. Да, день и ночь -  я  чуть  не
расхохотался. Потом еще про какого-то типа, кадета из  Вест  Пойнта,  -  и
этот готов из-за нее зарезаться. Страшное дело. Я ее попросил  ждать  меня
под часами у отеля "Билтмор" ровно в два. Потому  что  утренние  спектакли