думали, из мелкокалиберных можно настрелять дичи. В общем,  Алли  услыхал,
как мы договорились, и стал проситься с нами, а я его не взял, сказал, что
он еще маленький. А теперь, когда меня берет тоска, я ему говорю:  "Ладно,
бери велосипед и ждали меня около Бобби Феллона. Только не копайся!"
     И не то чтоб я его никогда не брал с собой. Нет, брал. Но в тот  день
не взял. А он ничуть не обиделся - он никогда не обижался, - но  я  всегда
про это вспоминаю, особенно когда становится очень уж тоскливо.
     Наконец я все-таки разделся и лег. Лег и подумал: помолиться, что ли?
Но ничего не вышло. Не могу я молиться, даже когда мне хочется. Во-первых,
я отчасти атеист. Христос мне, в общем, нравится, но вся остальная муть  в
Библии - не особенно. Взять, например,  апостолов.  Меня  они,  по  правде
говоря, раздражают до чертиков. Конечно, когда Христос умер, они вели себя
ничего, но, пока он жил, ему от них было пользы, как от дыры в башке.  Все
время они его подводили. Мне в Библии меньше всего нравятся эти  апостолы.
Сказать по правде, после Христа  я  больше  всего  люблю  в  Библии  этого
чудачка, который жил в пещере и все  время  царапал  себя  камнями  и  так
далее. Я его, дурака несчастного, люблю в десять раз больше, чем всех этих
апостолов. Когда я был в Хуттонской школе, я вечно спорил с одним типом на
нашем этаже, с Артуром Чайлдсом. Этот Чайлдс  был  квакер  и  вечно  читал
Библию. Он был славный малый, я его любил, но  мы  с  ним  расходились  во
мнениях насчет Библии, особенно насчет апостолов.  Он  меня  уверял,  что,
если я не люблю апостолов, значит, я и Христа не люблю.  Он  говорит,  раз
Христос сам выбрал себе апостолов, значит, надо их любить. А я  говорил  -
знаю, да, он их выбрал, но выбрал-то он их случайно. Я говорил, что Христу
некогда было в них разбираться и я вовсе Христа не виню. Разве он виноват,
что ему было некогда? Помню, я  спросил  Чайлдса,  как  он  думает:  Иуда,
который предал Христа, попал в ад, когда покончил с собой, или нет? Чайдлс
говорит - конечно попал. И тут я с ним никак не мог согласиться. Я говорю:
готов поставить тысячу долларов, что никогда Христос не отправил бы  этого
несчастного Иуду в ад! Я бы и сейчас прозакладывал тысячу  долларов,  если
бы они у меня были. Апостолы, те, наверно, отправили бы Иуду в ад -  и  не
задумывались бы! А  вот  Христос  -  нет,  головой  ручаюсь.  Этот  Чайлдс
говорил, что я так думаю потому, что не хожу в  церковь.  Что  правда,  то
правда. Не хожу. Во-первых, мои родители - разной веры, и все дети у нас в
семье - атеисты. Честно говоря, я священников просто терпеть  не  могу.  В
школах, где я учился, все священники как только  начнут  проповедовать,  у
них голоса становятся  масляные,  противные.  Ох,  ненавижу!  Не  понимаю,
какого черта они не могут  разговаривать  нормальными  голосами.  До  того
кривляются, слушать невозможно.
     Словом, когда я лег, мне никакие молитвы на ум не шли.  Только  начну
припоминать молитву - тут же слышу голос этой Санни, как она меня обзывает
дурачком. В конце концов я сел на постель и выкурил еще сигарету. Наверно,
я выкурил не меньше двух пачек после отъезда из Пэнси.
     И вдруг, только я лег и закурил, кто-то постучался. Я  надеялся,  что
стучат не ко мне, но я отлично понимал, что это именно  ко  мне.  Не  знаю
почему, но я сразу понял, кто это. Я очень чуткий.
     - Кто там? -  спрашиваю.  Я  здорово  перепугался.  В  этих  делах  я
трусоват.
     Опять постучали. Только еще громче.
     Наконец я встал в одной пижаме  и  открыл  двери.  Даже  не  пришлось