расправу. Лучше уж пусть меня бьют - хотя мне это вовсе не по вкусу,  сами
понимаете, - но я ужасно боюсь бить человека по лицу, лица его  боюсь.  Не
могу смотреть ему в лицо, вот беда. Если б хоть нам обоим завязать  глаза,
было бы не так противно. Странная трусость, если подумать, но все  же  это
трусость. Я себя не обманываю.
     И чем больше я думал о перчатках и о трусости,  тем  сильнее  у  меня
портилось настроение, и я решил по дороге зайти куда-нибудь выпить. У Эрни
я выпил всего три рюмки, да и то третью не допил. Одно могу сказать - пить
я умею. Могу хоть всю ночь пить, и ничего не будет заметно, особенно  если
я в настроении. В Хутонгской школе  мы  с  одним  приятелем,  с  Раймондом
Голдфарбом, купили пинту виски и выпили ее в капелле  в  субботу  вечером,
там нас никто не видел. Он был пьян в стельку, а по  мне  ничего  не  было
заметно, я только держался очень независимо  и  беспечно.  Меня  стошнило,
когда я ложился спать, но это я нарочно - мог бы и удержаться.
     Словом, по дороге в гостиницу я  совсем  собрался  зайти  в  какой-то
захудалый бар,  но  оттуда  вывалились  двое  совершенно  пьяных  и  стали
спрашивать, где метро. Одни из них, настоящий испанец с  виду,  все  время
дышал мне в лицо вонючим перегаром, пока я объяснял, как им пройти. Я даже
не зашел в этот гнусный бар, просто вернулся к себе в гостиницу.
     В холле -  ни  души,  только  застоялый  запах  пятидесяти  миллионов
сигарных окурков. Вонища. Спать мне не  хотелось,  но  чувствовал  я  себя
прескверно. Настроение убийственное. Жить не хотелось.
     И тут я влип в ужасную историю.
     Не успел я войти в лифт, как лифтер сказал:
     - Желаете развлечься, молодой человек? А может вам уже поздно?
     - Вы о чем? - спрашиваю. Я совершенно не понял, куда он клонит.
     - Желаете девочку на ночь?
     - Я? - говорю. Это было ужасно глупо, но неловко,  когда  тебя  прямо
так и спрашивают.
     - Сколько вам лет, шеф? - говорит он вдруг.
     - А что? - говорю. - Мне двадцать два.
     - Ага. Ну так как же? Желаете? Пять долларов на время, пятнадцать  за
ночь. - Он  взглянул  на  часы.  -  До  двенадцати  дня.  Пять  на  время,
пятнадцать за ночь.
     - Ладно, - говорю. Принципиально я против таких  вещей,  но  меня  до
того тоска заела, что я даже не подумал.  В  том-то  и  беда:  когда  тебе
скверно, ты даже думать не можешь.
     - Что ладно? На время или на всю ночь?
     - На время, - говорю.
     - Идет. А в каком вы номере?
     Я посмотрел на красный номерок на ключе.
     - Двенадцать двадцать два, - говорю. Я уже жалел, что затеял все это,
но отказываться было поздно.
     - Ладно, пришлю ее минут через пятнадцать. - Он открыл дверь лифта, и
я вышел.
     - Эй, погодите, а она хорошенькая? -  спрашиваю.  -  Мне  старухи  не
надо.
     - Какая там старуха! Не беспокойтесь, шеф!
     - А кому платить?
     - Ей, - говорит. - Пустите-ка, шеф! -  и  он  захлопнул  дверь  прямо