- А твой приятель немой, что ли?
     - Он мне не приятель, он мой братишка.
     - Разве он не умеет говорить? - спрашиваю я. - Ты  что,  говорить  не
умеешь?
     - Умею, - отвечает. - Только не хочу.
     Наконец мы нашли вход в галерею, где лежали мумии.
     - А вы знаете, как египтяне хоронили своих мертвецов? -  спрашиваю  я
разговорчивого мальчишку.
     - Не-е-...
     - А надо бы знать. Это очень интересно. Они закутывали  им  головы  в
такие ткани, которые пропитывались  особым  секретным  составом.  И  тогда
можно было из хоронить хоть на тысячу лет, и все равно  головы  у  них  не
сгнивали. Никто не умел это делать, кроме египтян. Современная наука и  то
не знает, как это делается.
     Чтобы увидеть мумии, надо  было  пройти  по  очень  узкому  переходу,
выложенному плитами, взятыми  прямо  с  могилы  фараона.  Довольно  жуткое
место, и я видел, что эти два молодца, которых я вел, здорово трусили. Они
прижимались ко мне, как котята, а  неразговорчивый  даже  вцепился  в  мой
рукав.
     - Пойдем домой, - сказал он вдруг. - Я уже все видел. Пойдем  скорее!
- Он повернулся и побежал.
     - Он трусишка, всего боится! -  сказал  другой.  -  Пока!  -  И  тоже
побежал за первым.
     Я остался один среди  могильных  плит.  Мне  тут  нравилось  -  тихо,
спокойно. И вдруг я увидел на стене - догадайтесь, что?  Опять  похабщина!
Красным карандашом, прямо под стеклянной витриной, на камне.
     В этом-то и все несчастье. Нельзя найти спокойное, тихое место -  нет
его на свете.  Иногда  подумаешь  -  а  может,  есть,  но,  пока  ты  туда
доберешься, кто-нибудь прокрадется перед тобой и напишет  похабщину  прямо
перед твоим носом. Проверьте сами. Мне иногда кажется - вот я умру, попаду
на кладбище, поставят надо мной памятник, напишут "Холден Колфилд", и  год
рождения и год смерти, а под всем этим  кто-нибудь  нацарапает  похабщину.
Уверен, что так оно и будет.
     Я вышел из зала, где лежали мумии, и пошел в уборную. У меня началось
расстройство, если уж говорить всю правду. Но  этого  я  не  испугался,  а
испугался другого. Когда я выходил из  уборной,  у  самой  двери  я  вдруг
потерял сознание. Счастье еще, что я удачно упал. Мог разбить себе  голову
об пол, но просто грохнулся  на  бок.  Странное  это  ощущение.  Но  после
обморока Я как-то почувствовал себя лучше. Рука, правда, болела, но не так
кружилась голова.
     Было уже десять минут первого, и пошел к выходу и ста ждать  Фиби.  Я
подумал, может, я вижусь с ней в последний раз. И вообще никого из  родных
больше не увижу.  То  есть,  конечно,  когда-нибудь  я  с  ними,  наверно,
увижусь, но только не скоро. Может быть, я приеду домой, когда  мне  будет
лет тридцать пять, есть кто-нибудь из них вдруг заболеет  и  захочет  меня
повидать пред смертью, это единственное, из-за чего я  еще  смогу  бросить
свою хижину и вернуться домой. Я даже  представил  себе,  как  я  вернусь.
Знаю, мама начнет ужасно волноваться, и плакать, и просить  меня  остаться
дома и не возвращаться к себе  в  хижину,  но  я  все-таки  уеду.  Я  буду
держаться неприступно, как дьявол. Успокою мать,  отойду  в  другой  конец