Плывет она голосам навстречу. И голоса к ней плывут:
   - Блядь, на футбол опоздаем.
   - Кончай ее, командир. Не будет она сапог целовать.
   - Заставлю.
   - "Спартачку" сегодня хвоста надрать бы...
   Она в блаженство вернулась. И не  хотелось  ей  шевелиться.  Не  хотелось
выдавать себя, не хотелось показать, что вот она уже  снова  тут  у  их  ног
лежит. Они-то спешили. А она не спешила. Ей некуда больше спешить.  Даже  на
футбол. Ей бы лежать тихо-тихо и долго-долго. Мокрая  ледяная  одежда  ей  в
сладость. И колючие хвоинки  периной  пуховой.  И  захотелось  ей  высказать
неземное блаженство словами человечьими. Но получилось лишь сладостное: Ахх!
   А они услышали долгий стон.
   - Я же говорил, не до конца мы ее.
   И ударило ее, обожгло, ослепило-оглушило. Потом поняла: это они еще  одно
ведро выплеснули. И вновь сапог сияющий у лица: целуй.
   Долго она его рассматривала. У самых  глаз  сапог.  Потому  рассматривать
удобно. Ни одной трещинки на сапоге. Отполирован так, что вовсе  даже  и  не
черный, но серебряный. Так близко сапог от  лица,  что  можно  различить  не
только запах ваксы, но и запах кожи. Новый сапог. Поскрипывает. По рантам  -
хвоинки  налипли  и  мокрого  песка  комочки.  Великолепие  сапога  этим  не
нарушается, но подчеркивается. Голенища - стоячие. Вроде как  металлические.
Между головкой сапога и голенищем - складочки. Но еле-еле. Почти  незаметные
складочки.  Начальственный  сапог.  Можно  на  носителя  такого  сапога   не
смотреть.  Глянь  только  на  сапог  и  опусти  глаза  долу  -  перед  тобою
ба-а-а-альшой начальник. А еще можно в таком сапоге свое отражение уловить.
   Увидела она себя в сапоге. Поначалу  даже  не  сообразила,  кто  это  там
синяками изукрашен, кто это ртом разбитым  кривит.  Потом  узнала.  Мысли  в
голове ее идут одна за одной медленно - медленно. Точно караван верблюдов  в
пустыне.
   Интересно, каков он на вкус, этот сапог?
   И вдруг запах сапога стал ее злить. Вскипая, внутренняя глубинная  ярость
подступила к горлу и даже слегка вырвалась еле слышным  рыком.  Лицо  ее  на
песке. Никто не смотрит в ее лицо. А если бы посмотрел,  то  отшатнулся  бы,
увидев, как легко и просто с  современного  человека,  с  худенькой  девочки
сошли легкие наслоения тысячелетий цивилизации  и  осталась  неандертальская
девочка-людоед  со  страшными   синими   глазами.   Мгновенье   назад   была
комсомолочка с белыми косичками. Стала девочказверь. Взревела  она  ликующим
победным рыком и, разогнувшись могучей  пружиной,  бросилась  на  сверкающий
сапог, охватывая обеими руками.
   Она бросилась, как  бросается  удав-змееед  на  трехметровую  королевскую
кобру: накрывая жертву сразу и полностью. Она бросилась с тем  клокочущим  в
горле ревом, с каким юная львица бросается на своего  первого  буйвола.  Она
знала, как ломать человеческие ноги:  левый  захват  и  толчок  плечом  ниже
колена. Человек редко распределяет равномерно свой вес одновременно  на  обе
ноги. Чаще переминается с ноги  на  ногу,  перемещая  нагрузку  с  одной  на
другую. И важно броситься именно на ту ногу,  на  которую  в  данный  момент
большая нагрузка.
   Ей повезло.
   А еще важно, толкнув под колено плечом туда, где нервов узел, всем  своим
весом удержать вражью ступню на земле. Если удастся - минимум  один  перелом