мею я возвратиться к прежней жизни, находить интерес в уроках с майором,
в шахматных партиях с лейтенантом, в грошовой торговле на базаре  или  в
ничтожной добавке к тюремному рациону?
   Проходили дни, недели; у меня не хватало мужества их считать  и  даже
сейчас не хватает мужества об этом вспоминать. Но вот наконец она  приш-
ла. Наконец-то я увидел, что она идет ко мне в сопровождении юноши  при-
мерно ее лет, в котором я тотчас же угадал ее брата.
   Я встал и молча поклонился.
   - Это мой брат, мистер Рональд Гилкрист, - сказала она, - я рассказы-
вала ему о ваших страданиях. Он так вам сочувствует!
   - Я не смел надеяться на такое великодушие, - отвечал  я.  -  Правда,
меж благородных людей подобные чувства естественны. Если бы нам с  вашим
братом довелось встретиться на поле брани, мы бы дрались, как  львы,  но
когда он видит меня безоружного и беспомощного, в его душе  не  остается
места для вражды. (При этих моих словах, как я и надеялся, юнец  покрас-
нел от удовольствия.) Ах, мадемуазель, - продолжал я,  -  сколько  ваших
соотечественников томятся у меня на родине точно так же, как  томлюсь  я
здесь. Я могу только желать, чтобы каждому из них встретилась  благород-
ная француженка, которая сострадала бы ему и тем дарила бесценное утеше-
ние. Вы подали мне милостыню, более нежели милостыню - надежду, и во все
время, пока вы не приходили, я этого не забывал. Не лишайте же меня пра-
ва сказать себе, что я хотя бы попытался отблагодарить вас, - соблагово-
лите принять от пленника эту безделку.
   И я протянул ей льва; она взяла его,  поглядела  на  него  в  замеша-
тельстве и, увидев посвящение, воскликнула:
   - Но как вы узнали мое имя?
   - Когда имя так подходит, его нетрудно и угадать, - отвечал я с  пок-
лоном. - Но, право же, здесь нет никакого волшебства. В  день,  когда  я
поднял ваш платок, какая-то дама окликнула вас по имени, и я услыхал его
и, конечно же, сохранил в памяти.
   - Прелестная, прелестная вещица, - сказала она, -  и  я  всегда  буду
гордиться этим посвящением. Идем, Рональд, нам пора. -  Она  поклонилась
мне, как ровне, и пошла прочь, но (готов в этом поклясться!) слегка зар-
девшись.
   Я был безмерно рад: моя невинная хитрость удалась, Флора приняла  мой
дар, ни словом не обмолвившись о плате, и, разумеется,  не  будет  знать
покоя до тех пор, пока не воздаст мне сторицей. Не новичок  в  сердечных
делах, я, кроме того, понимал, что при дворе моей королевы имеется отны-
не мой посланник. Быть может, этот лев вырезан неумело, но он  мой.  Мои
руки мастерили его и держали, мой нож, или, вернее сказать,  мой  ржавый
гвоздь вывел эти буквы, и, как ни были просты вырезанные на дереве  сло-
ва, они не устанут повторять ей, что я благодарен ей и очарован ею. Юно-
ша застенчив, и, услыхав похвалу из моих уст, он покраснел; но  я,  оче-
видно, пробудил в нем и подозрения; однако в облике его было столько му-
жественности, что я не мог не ощутить к нему приязни. Что же до чувства,
которое побудило ее привести брата и познакомить его со мною, как им  не
восхищаться! Оно казалось мне выше ума  и  нежнее  ласки.  Оно  говорило
(столь же ясно, как если бы высказано было словами): "Я вас  не  знаю  и
завести с вами знакомства не могу. Вот мой брат,  сведите  знакомство  с
ним: это путь ко мне... следуйте этим путем".