одним из самых видных людей в Калифорнии. Ему и его семье принадлежала
чуть ли не самая авторитетная газета Сан-Франциско, и на свадьбу надо
было пригласить множество людей. Кэт и Эдвина уже месяц составляли
список, в котором набралось более пятисот человек. Но Чарльз только
смеялся, когда Эдвина грозилась, что гостей будет еще больше.
- В Лондоне все равно было бы больше, - говорил он. - На свадьбе моей
сестры два года назад присутствовало семьсот человек. Слава богу, я в
это время был в Дели.
Чарльз много путешествовал последние четыре года. Прослужив около
двух лет в Индии, он целый год провел в путешествиях по Кении, и Эдвина
любила слушать рассказы о его приключениях. Она высказала желание
провести медовый месяц в Африке, но Чарльз в данном случае отдавал
предпочтение более цивилизованным местам в Италии и Франции, а в Лондон
планировал вернуться к Рождеству.
Эдвина втайне надеялась, что к тому времени уже будет беременна. Она
безумно любила Чарльза и хотела, чтобы у них была такая же большая
семья, как у ее родителей, и такие же чудесные отношения, как у них. Не
то чтобы родители совсем не ссорились - бывало, да еще как: люстры
дрожали, когда мама выходила из себя, но за гневом всегда следовало
примирение. Нежность, и прощение, и сочувствие, и, что бы ни случилось,
все всегда знали: любви Кэт и Бертрама ничто не угрожает. Эдвина хотела,
чтобы и они с Чарльзом жили так же. Ее не привлекали титулы, положение в
обществе, большое поместье. Ничего из того, что так глупо толкнуло тетю
Лиз к дяде Руперту. Эдвина мечтала о человеке добром, чутком, остроумном
и великодушном, с которым она могла бы делить все радости и тяготы
жизни, жить в счастливой праздности или трудиться, если потребуется.
Конечно, пока они жили беззаботно: Чарльз занимался спортом, много
общался с друзьями и не имел нужды зарабатывать себе на жизнь. Но у него
были большие планы, и она с гордостью думала о том времени, когда он
должен будет занять место отца в палате лордов.
Как и Эдвина, Чарльз хотел бы иметь много детей - по крайней мере
шестерых. У ее родителей их было семеро, правда, один умер, едва
родившись. В семье Уинфилд самым старшим из мальчиков был Филип, и все,
чем он занимался, Филип выполнял с особой серьезностью.
Это, конечно, во многом облегчало жизнь двенадцатилетнему Джорджу,
который считал, что его единственная обязанность - всех радовать и
забавлять. Он непрерывно дразнил Алексис и малышей и был неистощим на
всевозможные выдумки и проказы: связывал простыни в кровати Филипа или
подкидывал безвредных змеек в его ботинки, запихивал в самые неожиданные
места пару-другую мышей, а то бросал перец в кофе - просто для поднятия
настроения сутра.
Филип был уверен, что Джордж пришел в этот мир, чтобы осложнять его
жизнь и расстраивать любовные дела: во время редких и робких попыток его
общения с противоположным полом непременно откуда-то возникал Джордж,
готовый дать старшему брату квалифицированный совет. Джордж никогда не
смущался в окружении девиц - да и вообще нигде. Даже на корабле, который
вот-вот собирался отчалить, Кэт и Бертрам на каждом шагу натыкались на
приветствия знакомых их среднего сына... "О, вы родители Джорджа!" И Кэт
внутренне сжималась, думая, что он еще натворил такого, Бертрама только
забавляли веселые проделки мальчишки.