считал, что она должна сохранить чувство Родины, чтобы ее  не  подавляли  ею
взгляды  и  его  связи  с  Францией  В  конце  концов,  она  была  отдельной
самостоятельной личностью и имела право на собственное мнение. До сих пор их
точки зрения по всем вопросам совпадали,  а  возникающие  время  от  времени
разногласия, казалось, только укрепляли их любовь. Он уважал ее  мнение  так
же, как и свое собственное, и восхищался упорством, с каким  она  отстаивала
то, во что верила. Она была сильной и умной женщиной. Он относился к  ней  с
большим уважением с того самого дня, когда в  Сан-Франциско  познакомился  с
ней,  тогда  еще  пятнадцатилетней  девушкой.  Она  казалась  восхитительным
ребенком небесной красоты,  но  при  этом  обладала  обширным  кругозором  и
удивительной  для  такой  юной  девушки  мудростью,  которой  была   обязана
уединенной жизни со своим отцом, Гаррисоном Крокеттом, владельцем крупнейшей
пароходной компании.
   Арман  хорошо  помнил,  как  увидел  ее  впервые  в  саду  консульства  в
Сан-Франциско - в белом льняном летнем платье и  большой  соломенной  шляпе.
Она молча слушала кого-то из взрослых и вдруг повернулась к нему  с  сияющей
улыбкой, говоря что-то на безупречном французском. Отец очень ею гордился.
   Арман  улыбнулся,  вспомнив  отца  Лианы.  Гаррисон  Крокетт  был   очень
своеобразный  человек.  Суровый  и  в  то  же  время  мягкий,   красивый   и
благородный, он посвятил жизнь своей единственной дочери и делу,  в  котором
добился блестящих успехов. Он преуспел в жизни.
   Они познакомились ближе на  неофициальном  обеде,  устроенном  предыдущим
консулом перед отъездом из Сан-Франциско в Бейрут. Арман знал,  что  Крокетт
туда приглашен, но был уверен, что тот  не  придет.  Большую  часть  времени
Гаррисон Крокетт проводил в  стенах  своей  каменной  бродвейской  крепости,
выходившей окнами на залив. Его брат Джордж,  один  из  самых  знаменитых  в
Сан-Франциско холостяков, пользовался  популярностью  благодаря  не  столько
своему обаянию, сколько своим  связям  и  громадному  успеху  брата.  Но,  к
невероятному удивлению собравшихся, Гаррисон на обед явился. Он разговаривал
мало и скоро ушел,  однако  успел  очаровать  Одиль,  жену  Армана.  Крокетт
произвел на нее такое сильное впечатление, что она решила во что  бы  то  ни
стало пригласить его с дочерью на чай. Во время обеда  Гаррисон  рассказывал
Одиль о дочери. Особенно он гордился тем, как  она  владеет  французским.  С
довольной улыбкой он сказал, что она "необыкновенная девушка".  Когда  Одиль
передала мужу эти слова, Арман не смог сдержать улыбки.
   - Похоже, что дочь - его единственная слабость.  Он  выглядит  совершенно
бесчувственным, - заметил он.
   Но Одиль не соглашалась с ним.
   - Нет, Арман, ты ошибаешься. По-моему, он очень одинок. И  безумно  любит
дочь...
   Одиль была недалека от истины. Вскоре они узнали,  что  много  лет  назад
Крокетт потерял девятнадцатилетнюю жену, в которой души не чаял.
   Всю жизнь Гаррисон был занят своей пароходной империей. Лишь  однажды  он
подумал о женитьбе и сделал превосходный выбор.
   Арабелла Диллингхэм Крокетт была  блестящей  красавицей.  Чета  Крокеттов
давала самые грандиозные балы  в  городе.  Арабелла  проплывала  через  залы
построенного  для  нее  огромного  дворца,  сверкая  рубинами,  привезенными
специально для нее с Востока, бриллиантами величиной с яйцо  и  диадемой  от
Картье на золотых локонах. Своего первенца они ждали как Второго пришествия.
Однако, несмотря на присутствие врача, которого Гаррисон выписал из  Англии,