пронзительный,  несколько визгливый тенорок.  Везде  "нюхал",  по  выражению
матросов,  Василий Иванович. Там покрикивал, здесь похваливал и несся далее,
возбужденный и озабоченный.
     Так  носился он  во  время  уборки  и  затем  сделал генеральный осмотр
клипера.  Куда  только не  заглядывал он!  В  какие только "узкости" и  едва
доступные места  не  залезал Василий Иванович,  несмотря на  свое  почтенное
брюшко!
     В  сопровождении боцмана Щукина,  который насчет чистоты и порядка был,
пожалуй,  еще  plus royaliste que  le  roiпалубу,  спускался в машинное отделение, лазил по кубрикам и по трюму. Везде
он зорко оглядывал,  везде,  в случае сомнения, пробовал пальцем - чисто ли?
(И Щукин следовал примеру Василия Ивановича -  тоже пробовал.)  В  трюме оба
жреца  чистоты  нагнулись  над  местом,   где  скопляется  трюмная  вода,  и
добросовестно потянули носами -  хорошо ли  она пахнет?  Понюхали,  остались
довольны и пошли прочь.
     ______________
     
     Везде был примерный порядок.  Во время осмотра взгляд маленьких, добрых
серых  глазок  Василия  Ивановича  ни  разу  не  загорался внезапным гневом;
толстенькая,  волосатая его  рука  не  сжималась нервно в  кулак,  и  из-под
нависших  рыжих  усов,  прикрывавших  толстые,  сочные  губы,  не  срывались
внушительные  приветствия,   столь  любимые  моряками  вообще,   а  старшими
офицерами и боцманами в особенности.
     Осмотрев  все   внизу,   Василий  Иванович  мог  с   спокойным  сердцем
отправиться в каюту и посвятить четверть часа своему туалету.  Он любил-таки
заняться  своей  особой.  Он  тщательно  выбрился,  вымылся,  попрыскал себя
одеколоном,  основательно подчесал височки вперед и  подфабрил усы,  не  без
самодовольного чувства любуясь отражением круглого,  мясистого, добродушного
лица,  и,  взглянув на часы,  торопливо облекся в свежую белую пару, чтобы к
подъему флага (к восьми часам) быть, по обыкновению, чистым и сияющим, как и
самый клипер, о благолепии которого он так ревновал.
     Веселый и  довольный,  что все в порядке,  что погода славная ("отлично
такелаж тянуть!")  и  что не вредно будет съездить на берег и  посмотреть на
каначек, какие они такие, - Василий Иванович взбежал, с ловкостью настоящего
моряка,  по  трапу  на  мостик.  Там  лениво  шагал,  ожидая  смены  и  чаю,
молоденький  вахтенный   мичман,   уставший   уже   любоваться   в   течение
четырехчасовой  вахты   красотами   тропической   природы   и   с   завистью
посматривавший в открытый люк кают-компании на стаканы с чаем, булки, сливки
и масло.
     - Все  готово у  нас к  подъему брам-рей?  -  спросил Василий Иванович,
принимая озабоченный,  служебный вид,  хотя  отлично  знал,  что  все  давно
готово.
     - Все готово-с!  -  отвечал и мичман официальным тоном, видимо, щеголяя
служебной аффектацией в ответе старшему офицеру.
     - Как время?
     - Полсклянки до восьми!
     И затем, выдержав паузу, мичман прибавил уже неофициальным тоном:
     - Кругом-то прелесть какая! Взгляните, Василий Иванович!
     - Еще будет-с время любоваться,  батенька, красотами природы... Эх, вы,