- Если ты думаешь, что сейчас у тебя проблемы, - Мариан сквозь слезы взглянула на него, то подожди, что я тебе скажу! И можешь убрать со своего лица, Бен Каррерас, это выражение. В свете отношений, какие у нас когда-то были, самое меньшее, что ты мне теперь должен...
     - Не заходи так далеко, Мариан, - едко посоветовал он. - Наши отношения, если их можно так назвать, во-первых, закончены. А по-настоящему никогда и не начинались.
     - Когда спал со мной, ты так не думал!
     - Ты пришла сюда, чтобы шантажировать меня? - Голос упал до опасного шепота.
     - Нет, я бы вовсе не пришла сюда, - она забилась в угол софы, - если бы был другой выход.
     Но речь идет не только о твоем или моем будущем, Бен. Речь идет о ребенке.
     Большую часть своей тридцатидвухлетней жизни Бей прожил довольный собой и жизнью.
     Каждое утро он просыпался, восхищаясь, что жизнь становится все лучше.
     Последние слова Мариан повисли в воздухе словно топор, который вот-вот упадет на голову.
     Он понял, что пребывал в раю для дураков.
     - Чьем ребенке? - спросил Бен, заранее зная ответ.
     - Твоем.
     Конечно, это хитрость, ложь. Мариан всегда была горазда на выдумки. Ведь это она большую часть из двух месяцев их близости где-то прятала мужа. Так почему же страх, точно саван, опутывает его? Почему же он почти готов признать, что по меньшей мере в этом случае она говорит правду?
     - Не верю. - Он еще попытался отрицать. Если бы я сделал тебя беременной, ты бы сказала об этом гораздо раньше.
     - Я не была уверена, что ребенок твой. Сдерживаемые слезы побежали по щекам. - Он мог быть Уэйна. Я надеялась, что он Уэйна.
     - Не понимаю, какие могут быть сомнения. Конечно, если ты не обслуживала нас обоих в одно и то же время.
     В отчаянной попытке разорвать кошмарную паутину, опутавшую его, Бен бросил эти слова, почти не сознавая их смысла. Но краска, залившая лицо, и виноватый вид, с каким Мариан избегала его взгляда, подчеркнули черный юмор его фразы. Так раскрылась безобразная правда их, с позволения сказать, романа. Потрясенный, он склонился к ней.
     - Мариан, скажи, что я ошибаюсь!
     - Прости... - Она беспомощно всплеснула руками.
     - За что? За обман твоего мужа? За ложь, которая шла от тебя с первого дня, как мы встретились? За то, что ты говорила мне, будто позаботилась о безопасности секса, а сама ничего не сделала? А теперь очередная новость! Что, Мариан, на "прости" новости не кончаются? - Бен слышал свой голос, подрагивающий от ярости. Он попытался взять себя в руки. - Скажи мне, что это просто плохая шутка.
     - Это не шутка, - прохныкала она. - Как мне хотелось бы, чтобы это была шутка. Всю беременность я надеялась, что до этого дело не дойдет. Но ребенок, Бен, твой. Мы получили из больницы результат анализа на ДНК. И теперь ясно, что он не может быть Уэйна.
     - Допустим, что это не очередная ложь. - Почти больной от отчаяния, Бен опустил голову и обхватил ее руками. - Чего ты хочешь от меня? Денег?
     - Нет. Я хочу, чтобы ты взял малыша.
     - Куда взял? - Он огорошенно уставился на Мариан.
     - К себе домой. Я не могу содержать его. Уэйн прощает меня за то, что у меня была с тобой связь, но не хочет тащить на себе ребенка другого мужчины. Если я намерена быть с ним в браке, то мне надо отказаться от ребенка. Поэтому я пришла. Но если ты не возьмешь его, я отдам ребенка на усыновление. У меня нет другого выбора. Иначе я потеряю мужа. А я хочу его сохранить. Он единственный человек, которого я когда-нибудь любила.
     - Как ты можешь любить мужчину, который заставляет тебя отказаться от ребенка? - воскликнул Бен.
     - Я не такая сильная, как ты, - пожала Мариан плечами. - Мне нужен человек, на которого я могу опереться. - И, словно все объяснив, она встала, сняла с плеча сумку и положила к его ногам. - Мне одной не справиться с ребенком.
     Бен посмотрел на Мариан, потом на сумку.
     - Что это?
     - Это вещи, которые тебе понадобятся. Памперсы, питание... А ты что подумал? Что у меня в сумке ребенок?
     - После всего, что ты сделала, я бы не удивился.
     - Ты же знаешь, я не бесчувственная. - Мариан всхлипнула, заметив отвращение, которое Бен и не пытался скрыть. - В конце концов, это и мой ребенок. Девять месяцев я заботилась о нем, пока он рос во мне. Потом я его родила. - Она глубоко вздохнула и с видом полного отчаяния продолжала:
     - Я должна делать то, что лучше для него. Я должна думать о его.., безопасности.
     Безопасности?
     В сочетании с предыдущими жалобами слово прозвучало странно, если не сказать зловеще.
     - Так что ты решил, Бен? Ты хочешь вырастить его? Или мне лучше позвонить в социальную службу и отдать малыша неизвестно кому?

Глава 2

     Бен принялся наводить порядок в мыслях и продираться через хаос, царивший в его сознании. Он готовился дать ответ. В этот момент открылась дверь. Послышался шелест шелка и звук шагов, замерших на пороге. Словно издалека до .него донесся голос Джулии. Теплый, заботливый и полный любви.
     - Любимый? У тебя все в порядке?
     И почти сразу тоном, полным подозрительности и осуждения, заговорила ее мать. Вопрос Стефании пролетел по комнате словно смертоносная стрела.
     - Бенджамен, по-моему, вы должны нам объяснить. Кто эта женщина? Что у нее за неотложное дело? Почему вы посчитали возможным уйти с собственной свадьбы и уединиться с ней?
     Бен молча повернулся и встретился взглядом с Джулией. Он пытался сказать ей взглядом, что все происходит не так, как он хотел бы. Что он готов отдать правую руку, лишь бы уберечь ее от обиды и унижения, которые свалились на нее. Но способность общаться без слов, которая так легко проявлялась во время танцев, покинула его в тот момент, когда он больше всего нуждался в ней.
     На очаровательном лице новобрачной он прочел вопрос. Любопытство. И тревогу.
     - Бенджамен, мы ждем, - напомнила теща.
     - Уходите, Стефания, - сказал он. - Это вас не касается.
     - Если это затрагивает мою дочь, а глядя на ваше лицо, я могу предположить, что затрагивает, то это касается и меня.
     Ему стало холодно от мысли, что все кончено.
     Холод, злость и страх переполняли его. За пятнадцать минут все изменилось. Все, что он считал своим до конца земных дней, вдруг куда-то испарилось. И не в его силах что-либо изменить.